Мария Амор - Пальмы в долине Иордана

— Есть равные, и есть более равные, — негромко замечает Рина. — Всегда будут такие, которые хотят помогать и убирать, и такие, которые придут только покушать.

— Во всем в кибуце провели уравниловку, а в самом важном — в отношении друг к другу — не смогли даже здесь, — вздыхаю я. Обидно: мне ради того, чтобы быть в компании, приходится все время доказывать себя, а Галит это дается легко и совершенно незаслуженно.

— Потому что нет в мире справедливости, даже в кибуце, — недовольно бурчит Рина, переводя взгляд с моего шоколадного мороженого на свой выпирающий животик. Я всегда ощущаю себя неловко рядом с толстушками из-за смеси чувства вины и невольного превосходства.

— И все-таки странно, что люди тянутся к высокомерным типам.

— Потому что им кажется, что эта высокомерность оправданна. Галит умеет многозначительно курить вместо того чтобы говорить, а молчание — золото, — вздыхает рассудительная подруга, — люди всегда воображают, что за молчанием скрывается что-то значительное.

Мое уважение к Рине возрастает, превосходство испаряется, и возникает приятное ощущение сообщества и взаимопонимания. Ну и что, будто говорят, что Рина пришла в кибуц, отчаявшись найти себе жениха в городе! Какая разница, почему и из-за чего пришли сюда люди? Я здесь тоже не потому, что начиталась Теодора Герцля. Важно, как они себя ведут. Возможно, оправдается расчет Рины на то, что тут, в постоянном интенсивном общении, люди могут оценить друг друга не только по внешнему виду. Пусть будет так — и для Рины, и для Галит.

Поздней осенью на территорию Итава въехали громадные семитрейлеры и привезли бетонные панели новых домов. Через несколько месяцев вырастает целый ряд серых двухэтажных комплексов. Жилье распределяют парам по жребию, нам выпадает второй этаж, зато с большим балконом. Напротив поселились вместе Рина и Эльдад.

Одновременно проходит торжественная церемония посвящения друг друга в полноправные члены кибуцного товарищества. Все собираются в столовой, у каждого список тех, кто желает принять статус товарища. Это не просто почетно: член кибуца одновременно становится и членом движения “Объединенный кибуц”, которое гарантирует социальные и финансовые права всех своих товарищей. Хозяйство Итава еще совершенно не рентабельно, но все же быть в нем пайщиком приятно.

Все сосредоточено склонились над списками — ставят галочки, кого-то вычеркивают. Я уверена, что моя кандидатура пройдет, за время совместной жизни я стала если не популярной, то, по крайней мере, совершенно своей. Интересно, как проголосует Шоши? Я ставлю против ее имени галочку. Простушка продолжает гоготать и всюду быть первой затычкой, но с каждым ее неудавшимся романом (а таких все больше и больше) я становлюсь гораздо терпимее. Может, этот процесс не обязательно говорит о доброте моего сердца, но не моя вина, что у Шоши такой непреодолимый разрыв между внешней красотой и внутренней простотой. Тем не менее, мы живем бок о бок больше двух лет, и её общество больше не мучительно для меня, тем более, что Рони наверняка уже понял, что это была не великая потеря. Если бы Шоши сама ушла из Итава, я бы, естественно, не печалилась, но она, как и остальные, отдала нашему кибуцу пару лет, и наверняка тоже пережила несколько не слишком приятных минут, наблюдая за мной и Рони. Этим упорством товарищ Шоши заслужила полное право на пребывание здесь.

Впервые в жизни я должна влиять на судьбы других людей! Я, которая до сих пор не способна толком управлять даже собственной судьбой!

— Учти, кибуц — это место, где каждый ничего не решает для самого себя, но зато решает все за всех остальных, — как-то раз пошутила Тали.

Теперь я чувствую мощь этой групповой поруки. Я поднимаю голову, и мой взгляд встречается со взглядом Коби. Тот непривычно серьезен. Я улыбаюсь ему. Пусть догадается, что я за него. В моих глазах бывшего уличного хулигана спас его роман с Авиталь, славной полненькой коротышкой. Как-то после ночного дежурства, когда была моя очередь будить всех в четыре утра, дверь комнаты Авиталь распахнулась под моим стуком, и я на секунду увидела их обоих, совершенно обнаженных, еще крепко спящих. Я сразу прикрыла дверь, надеясь, что меня даже не заметили, но впечатление не стиралось. Двое обычных ребят, с которыми можно было днем спорить или смеяться, водиться или наоборот, избегать их, вдруг предстали какими-то греческими богами. Белое, с большой грудью, тонкой талией и крутыми бедрами тело Авиталь покоилось в объятиях темных мускулистых бугров Коби, и в их позе было столько удовлетворенной страсти и непреходящей нежности, что мне вспомнились Паоло и Франческа на гравюре из “Божественной комедии”. Тали сомневается в искренности чувств Коби и предсказывает недолгий век этим отношениям: что общего у вставшего на путь исправления хулигана и благовоспитанной хорошистки из Кфар-Сабы? Но я вспоминаю их сплетенные тела и думаю, что даже если это не навеки, то все равно никто не обнимает женщину ради того, чтобы его приняли в члены Итава. Мы с Рони тоже разные. И все же трудно поверить, что Коби задержится в таком месте, где нет ни наркотиков, ни пьянок-гулянок — только зной да работа, а развлечения заключаются в песнях у костра, просмотре фильмов в столовой или игре в бридж в комнате отдыха.