Мария Амор - Пальмы в долине Иордана

— А еще Йоси говорил, что самое главное — это строить! “Ливнот, ливнот ве-ливнот!” Строить, строить и строить! Помни это! И от себя скажу — будьте, как мы: один за всех, а все — за одного!

Я не успеваю подумать, что неплохо было бы ей применять сии возвышенные мушкетерские идеалы к своей товарке Пнине. Не успеваю, потому что замечаю, что Пнина дошивает детские штанишки из эстеровой фланельки.

— Старуха уже совсем ничего не видит! — извиняющимся тоном шепчет Пнина. — А внуки — это святое! Они ж не виноваты в том, что у них такая бабка!

Я целую обеих и жалею, что у меня нет бабушки, хоть какой.

В последний вечер прощаюсь с Далией. Я дарю приятельнице модные духи “Бэйб”, а она отдаривает меня потрясающим ситцевым халатом по колено, с большими карманами, сшитым по всем кибуцным канонам. Мы обнимаемся, целуемся, и я многократно обещаю не забывать и приезжать навещать.

Утром складываем в грузовик пожитки, состоящие из вороха моей одежды, а также телевизора и ковра, купленных когда-то на мамины льготы, и — прощай бассейн, прощай, столовая, прощай, швейная мастерская! Прощай, Далия — единственная подружка-сабра, прощай, бабка Эстер, прятавшая под своими юбками всю нелегальную иммиграцию в подмандатной Палестине! Мне будет не хватать твоих потрясающих рассказов! Я еду через полстраны в новый кибуц Итав: за Шхемом машина спускается в Иорданскую долину, минует кибуцы Гильгаль и Нааран, а затем, не доезжая пятнадцати кэмэ до Иерихона, там, где ютятся в песчаной пыли глиняные мазанки Уджа, сворачивает направо. Еще четыре километра по свежезаасфальтированному узкому шоссе, и, наконец, первые постоянные жители въезжают в гостеприимно распахнувшиеся ворота. Внутри ограды из колючей проволоки — зеленые лужайки, временные жители Итава — солдаты-поселенцы, мой новый дом и вся наша будущая жизнь.

Одиночек селят в цементных домиках по двое в комнату, а пары — в недавно завезенные домики-прицепы, которые называют караванами. В нашем караванчике — спаленка, кухонька, туалет-ванная и гостиная. Все крошечное, игрушечное. В стене трясется и дребезжит кондиционер. Он включен с момента нашего вселения, и до декабря мы не выключали его ни разу. Если по какой-либо причине перестает работать генератор, на всей территории наступает непривычная тишина, кондиционер глохнет, жалобно звякнув, и из жестяного вагончика надо вытряхиваться немедля — на сорокапятиградусной жаре он превращается в раскаленную печь. Зной определяет здесь всю жизнь. Каждый выход из кондиционированного помещения — как вылазка на чужую враждебную планету — стараешься скорее добраться до следующего охлажденного пункта. Без особой надобности никто снаружи среди дня не ошивается.

Все население Итава — молодые ребята. Среди новых поселенцев лишь одна семейная пара — Тали и Амос Кушнир, и только один ребенок — их дочка, пятилетняя Эсти. Её возят каждый день в детский сад в соседний кибуц Нааран, так что воспитательные таланты Шоши остаются без применения. Подготовка закончена — игра начинается всерьез.

Что мы не брошены на произвол судьбы, доказывает и то, что кибуц охраняют солдаты, да и большинство жителей Итава по-прежнему составляют солдаты-поселенцы. Как правило, все они тоже уроженцы кибуцев, вызвавшиеся служить более длинный срок — первую его половину, скажем, парашютистами, а вторую — поселенцами в таких местах, как Итав, где еще нет постоянных жителей, но кто-то должен положить почин будущей жизни. Землю кибуц получил от государства, и Кибуцное движение на первых порах полностью финансирует славное начинание. Самоотверженные Ицик и его жена Хана тоже проживут ближайшие полгода в Итаве, постоянно навещают нас и агрономы из центра.

Рони выбрали секретарем кибуца, и он с энтузиазмом приступает к исполнению своих руководящих обязанностей — в основном, улаживать то и дело возникающие конфликты и ставить на голосование важные вопросы: кто где будет работать, чьи обстоятельства требуют особого внимания и нестандартного решения. В Гиват-Хаиме секретарь — это важная и престижная должность, обеспечивающая прикрепленную машину и множество обязанностей в центре Движения в Тель-Авиве, но в Итаве все назначения — дополнительные нагрузки, а днем Рони работает столяром в небольшой мастерской. Деловитый толстяк Эльдад избран экономом и ходит важный, как Синьор Помидор. Работники кухни вершат судьбы товарищей, определяя меню, а от простых смертных не зависит ничего, кроме, пожалуй, самого для них важного — кому с кем жить и кому с кем дружить. Все, включая меня, полны решимости доказать себя и преуспеть.