Леонид Костюков - Великая страна

— Что будешь есть и пить? — заорал муж, словно на рок-фестивале.

— Чудесная кофточка, — заявила жена немного тише и как бы вторым голосом.

Мэгги не нашла, что ответить, и промолчала, глупо улыбаясь. Вблизи супруги оказались похожи, как два гамбургера: веснушчатые красные лица, белесо-голубые глаза, очечки в тонкой оправе, седые волосы (у мужа прямее, у жены курчавее). Пожалуй, еще жена была чуть потолще. Одеты они были в желто-красные майки, причем цвета перемежались причудливыми пятнами, словно на собачьем боку.

— Мэгги, — сказала Мэгги.

— Майк.

— Катарина.

— Очень приятно.

— Откуда ты, дочка?

— Из Нью-Йорка.

— Ну, это понятно. А вообще?

— С Багам, — ответила Мэгги совершенно искренне, немного удивившись этому своему ответу.

— С Багам! — оживился Майк. — А ты не встречала там Теда Булройта? Сержанта Теда Булройта… хотя какой он теперь сержант.

— Нет. Багамы большие.

— Это точно. А как там с климатом? Не напартачили еще?

— Там замечательный климат.

— А мы только что из Европы, — лучезарно вставила Катарина. — Греция, Румыния, Россия.

— Ну и как?

— Да ты возьми хотя бы молочный коктейль.

— Ладно.

— Как? Да потрясающе. Греция почитай вся из неотесанных камней. В Румынии мы видели такой песчаный карьер, что (Майк посчитал на калькуляторе) нашей кошке хватило бы на миллион лет с хвостом. А в районе Карпат там и сейчас полно вампиров.

— Вы верите в вампиров?

— Моя сестра Бетти, она, к великому сожалению, умерла восемь лет назад, всегда говорила мне: нет причин не верить в плохое. Ты не поверишь, когда я приходила к ней, она трижды переспрашивала из-за двери, кто это, а потом все равно открывала через цепочку и всматривалась мне в лицо, как косметолог. Вроде бы это я, и имя мое, и голос, ну а вдруг это все-таки искусный маньяк-иллюзионист? Только, я догадываюсь, маньяка не смутила бы цепочка толщиной в палец годовалого младенца.

— Твоя Бетти, мир ее праху, была неврастеничка. Просто неврастеничка и ничего больше.

— Ты проживи с ее, Майк, а потом суди.

— А я уже старше ее, — обрадовался Майк.

— Не смеши меня. Она отошла в семьдесят восемь.

— А мне уже семьдесят девять.

— Не смеши меня.

— Посчитай.

Катарина достала калькулятор, довольно торжественно провела вычитание четырехзначных чисел и долго, качая головой, смотрела на результат.

— Майки, Майки, какой же ты старый боров. Что же ты молчишь, я ведь так могла пропустить твой юбилей.

— Ну уж не надейся. Я напомню тебе ровно за сутки, чтобы ты успела приготовить лимонный пирог и свинину.

— Он любит свинину и лимонный пирог, — пояснила Катарина Мэгги.

— Я вижу.

— А в вампирах, доченька, нет ничего удивительного, — изрек Майк. — Легенды о них безусловно есть, с этим ты спорить не будешь. И вот одной прекрасной ночью какой-нибудь трудный подросток, начитавшийся дури, просыпается с мыслью, что он вампир и слышал голос. Скептик скажет, что у парня просто порвался сосудик в башке, но не все ли это равно, если он уже крадется за амбаром, а в небе луна, бледная, как тренер «Шакалов» позавчера, когда они так позорно слили «Гиенам». Для начала наш парень зарезал соседскую овцу и прильнул к ее артерии. Ему понравилось. Можно теперь сказать, что у него испорченный вкус. А можно назвать его простым словом вампир , и никакой мистики тут нет.

— А как же нечеловеческая сила, чеснок, осиновые колы и прочие частности?

— Преувеличение. Самовнушение. Отчасти, впрочем… Но как красивы старые разрушенные замки на фоне разрушенных, старых гор! Даже листва деревьев там спутана, как волосы сорокалетней алкоголички, которую Господь никак не лишит красоты. Господь! Кажется, что он проводит и проводит огромным пальцем по человечьим изделиям, просто в великой задумчивости, обращая их вновь в строительный материал. Горы там лысеют от веков, как какой-нибудь дубоголовый фермер в Небраске. Сквозь руины видны звезды и луна. В неуютных чащах волки воют так жалобно, что хочется найти их и приласкать. А папоротник и можжевельник гоняют по своим жилам не какой-то постный растительный сок, а горький настой столетий. Воистину это великая страна!

Майк, разгорячась, опрокинул стаканчик с каким-то дринком. Бармен в прострации протирал такие же пустые стаканчики, хотя они давно состояли из одних световых бликов. Мэгги пригубила неизвестно откуда взявшийся молочный коктейль — он оказался прохладным и ароматным.