Елена Блонди: Инга. Мир

— Ах и ах, просто Ницца какая-то! Кофе с видом на море, утро, лето. Вива и мой блудный сын!

— Еще Саныч с чайником, — подсказал Олег, и Инга, повернувшись, приняла в руки поднос с бубликами и вареньем. Сунула на стол и села, вытягивая загорелые ноги в коротких шортах.

— Саша, иди ко мне, — сказала Вива, показывая на пустой стул рядом. И Саныч с удовольствием уселся, откидываясь и щурясь на солнце.

Вчетвером помолчали, переводя глаза друг на друга. Инга, не выдержав, рассмеялась.

— Ну, вы что как засватанные? Поздравьте уже да будем жить дальше.

Олег вскочил, прижимая к широкой груди такую же смуглую, как у матери руку.

— Ма-ам. Мы все тебя всячески поздравляем. И желаем. И вообще. А еще ты самая красивая и беспримерно молодая!

— Еще бы, — засмеялась Инга, — такое вот у нас семейное проклятие, Олега, был бы ты девочкой, уже возил коляску, дай посчитать, три года, да? За руку уже бы водил!

— С двадцати-пяти-летием, мам! Тьфу, и не выговоришь. И подарок!

Он снова вскочил и опять унесся на верхотуру, крича оттуда всякую ерунду. Инга внимательно посмотрела на пылающее Вивино лицо и скорбные брови Саныча.

— Чего он сегодня выкинул?

— Голый купался, — доложил Саныч, — ну то и ладно б. Но домой полез голый. Махал полотенцем в автобус.

— Девушки были счастливы! — заорал сверху Олег, гремя чем-то.

— Тебя заберут в милицию, — отозвалась Инга, — и оштрафуют, за оскорбление нравственности гостей из ближнего зарубежья.

— Оставьте ребенка, — вдруг рассердилась Вива, — он плохого не хотел. Пошутил просто. Олежек, чай стынет. И кофе тоже.

— Скажите чиииз! — Олег стоял на ступеньках, закрывал лицо фотоаппаратом, — молодцы! Мо-ом? Улыбнись. Супер! Саныч, сфоткай нас, а? Меня и маму.

Гремя стулом, устроился рядом с Ингой и привалился к ее плечу. Оба улыбнулись в объектив навстречу бледной в утреннем свете вспышке.

— Иди к нам, Вива!

Но Вива отрицательно покачала головой и моргнула, чтоб не щипало веки.

— Не стоит, Олежек, я уже старая.

Они оба смотрели на нее, и улыбались. И Вива вспомнила, когда-то, когда ее детка была моложе, чем сейчас ее собственный сын, она спросила, а ты счастлива, ба? Вива ответила тогда, да, счастлива, но кажется ей, будет что-то еще. Она не знала, это что-то появится благодаря сердитому упрямству Инги, ее стремительной девичьей безрассудности. И теперь это что-то сидит, улыбаясь такой знакомой, такой на всю жизнь любимой улыбкой. И все в нем такое же, совершенно все. Только глаза не черные, а серые, под густой шапкой лохматых темных волос. И на книжной полке в комнате, полной света и летних ветерков, вздувающих легкие занавески, стоят рядом две фотографии. На одной — совсем молоденькая Вика в белом платье, с рассыпанными по нему цветами, а рядом ее муж Олег. И другой снимок, цветной — на фоне белого паруса такая же олегова улыбка, на его же смуглом лице с четким подбородком. И дата в уголке снимка — 2012 год.

Саныч фыркнул, вытаскивая ее из мыслей о странности счастья.

— Куда ж там, старая. Угу.

И Вива улыбнулась, вставая и откидывая голову, расправила плечи.

— Верно. Ну-ка, подвиньтесь. И еще надо, чтоб с Сашей.

— Айн момент! — Олег вскочил, пристраивая камеру на перевернутую кастрюлю, снова ускакал к торжественно застывшей компании.

— Чииииз! — вспышка мелькнула, разрешая шевелиться и смеяться.

Инга протянула руку, отбирая у сына камеру.

— Хороший? У тебя же зеркалка там, не привез, что ли?

— Это тебе, мам. Подарок. Только что из коробки вынул. Там инструкция, все такое.

Олег разломил бублик и, жуя, припал к чашке. Инга двумя руками держала приятную тяжесть. Вертела, вздыхая.

— Он же дорогой! Ты сам на бобах постоянно. Ну, зачем?

— Чего на бобах? — обиделся Олег, — все у нас там нормально. И не дорогой он, я знаешь, сколько в сети сидел, чтоб нормальный тебе выбрать!

Инга поднесла камеру к глазу, прицелилась, ловя улыбку на смуглом, таком похожем на ее собственное, лице. И щелкнув, стала смотреть, что получилось.

Ее сыну — двадцать. Можно сойти с ума. Она прислушалась к себе, но никакого особенного потрясения не нашла в душе и мирно улыбнулась в ответ на его улыбку. Ей — тридцать семь, вернее, сегодня исполнилось тридцать восемь. Сорок почти. Что делать женщине, если ей сорок? Ну, почти…

Напротив сидела Вива, пепельные волосы заколоты низким узлом, стянут поясок шелкового халата. Олега привез ей халат, в прошлом году. Царский халат для Вивы великолепной. Сказал, вручая, теперь ты станешь еще великолепнее, Вива!