Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были

— То есть, когда ты с вечера «колдырки» накатишь, наутро у тебя изо рта…

— Иванушка, ты гений! — дед аж расхохотался — до того легко стало на душе сразу. — Конечно, это ж он — перегар родимый!

— Ну, перегар, так перегар…

— Хотя ума не приложу, откуда в чистом поле может взяться дух перегара.

— Де-е-д, а ведь это — голова…

— Господи Иисусе, точно… Или просто — очень-очень похожее на голову. Только опять не могу никак вспомнить — на чью. Хотя стойкое ощущение, что… Однако — размеры…

— Может, часть памятника?

— Но тогда каким должен быть весь памятник? И какому дураку придет на ум ставить такой гигантский памятник в чистом поле? Но, главное, памятники перегаром не пахнут!

— Да чего гадать, подъедем — все выясним. А не выясним, так хоть подъедем.

— Может, Иванушка, я — один? Разведать…

— Не. Я — с тобой.

— А если что — кому перед родителями отвечать?

— Я — с тобой.

— «С тобой, с тобой…» Заладил. Как всегда. Ну, давай…

А «Ёшкин конь» вдруг — в отказ! Он и до того как-то с перебоями работал, упирался будто. А тут вовсе заводиться перестал. Дед решил проверить бредовую догадку — развернул мотоцикл в обратном направлении, топнул — с пол-оборота. Обратно развернул — тотчас словно захлебнулся мотор. Не хочет! «Ёшкин конь» не хочет! И в это невозможно не поверить…

— Дед, айда пешком. Тут уж недалеко.

— Айда… Может, лучше — по-пластунски?

— Ты чего, дед?

— Да все то же самое, внук! Кому перед родителями отвечать?

— Ну, давай. По-пластунски.

Иванушка взял на всякий случай из коляски верный свой меч, которым в свое время геройски сражался. Легли. Поползли. Должно быть, очень глупо это со стороны смотрелось — стояли, стояли на виду у всего мира, а вдруг пали и — ползком. Только головы над клевером торчат.

Устали. Поднялись. Отряхнулись. И пошли. В полный рост…

Это и впрямь оказалось Головой. Огромной и, судя по перегару, живой. Чего не может быть, однако — вот. Извольте видеть. При этом оно, одновременно, было и холмом. Очень неровная, кое-где поросшая редким как бы жнивьем поверхность, а наверху — густые заросли ковыля, слегка колеблемые легким ветерком.

Голова мирно спала. И мерно дышала перегаром.

— Вот это башка-а! — восхитился Иванушка.

— Голова… — автоматически поправил дед.

— «Профессора Доуэля»? — вспомнил Иванушка.

— Не-е, та ведь была обычного размера. И в лаборатории. А эта — другая…

— Ты про другую не рассказывал.

— Не успел еще. Зато теперь имеешь возможность — самолично…

«В конце концов, — соображал лихорадочно дед, пристально всматриваясь в детали объекта, — какая опасность может исходить от Головы? Разве что — плюнет. Отматерит. Может, наконец, дунуть. Но так, как когда-то в Антарктиде дуло — маловероятно… Не должно. Кто же это, однако? Глаза закрыты, да в таком масштабе…»

Вспомнилось еще, как пытались он да несколько человек соседей опознать валявшегося на лютом морозе пьяного мужика нормального масштаба — поднимать, не поднимать — но только когда тот зенки разлепил да башку приподнял, все разом сообразили: вон же это кто! А до того — ни в какую…

— Дрыхнет, — сказал Иванушка вполголоса.

— Дрыхнет, — отозвался дед тоже вполголоса.

— Придется будить, — сказал внук погромче.

— Да, может — ну его? — ответил и дед погромче.

— А зачем мы тогда сюда приперлись?

— Понятия не имею.

— Чтоб в Контакт вступить!

— С этим , что ли?

— Да хоть бы и с этим . Раз больше не с кем.

— Ну, попробуй, разбуди. Не разозлить бы.

— Постараемся. Но если и разозлится… Рук-ног нет. Даже укусить — никак.

Дед думал, что Иванушка начнет кричать что-нибудь или свистеть. А внук вдруг вздумал кончиком меча в носу пощекотать. Дед — перехватить руку, но не успел — кончик уже там. И не дай Бог — резкое движение…

И случилось то, что должно было случиться. Лицо Головы вдруг все как-то сморщилось, крылья носа характерно задрожали, и раздался ужасающий грохот. Будто рушится мир. А Иванушка и дед сперва отлетели метров на десять прочь да потом еще кувыркались столько же, толкаемые воздушным потоком реактивной силы. В Антарктиде, пожалуй, слабей дуло.

Между тем Голова сделала судорожный вдох с леденящим кровь завыванием, и мир словно бы вторично обрушился. Правда, Иванушку с дедом дальше не покатило. Потому что, мгновенно сообразив, для чего вдох сделан, не сговариваясь, уцепились за прочные стебли что есть силы.

— Щ-щас Она еще…