Александр Чуманов - Дело прошлое

Прямо ночью погнал куда глаза глядят. Развеяться на ветерке. И почти сразу — под КАМАЗ. Таким или подобным образом многие великие люди кончали. А сколько их погибло на всяких войнах, не успев никак проявить себя, а сколько — в абортариях, а скольких попросту не зачали родители в силу разных причин, хотя вполне могли.

Тоже — метафизика. И детерминизм. И причинно-следственные дела…

Ужас, да?

Целыми днями по узеньким дорожкам Верхне-Фугуевского дома отдыха гуляли разнообразные должностные лица. В том смысле, что все мы с вами имеем в жизни определенную должность, а то и две-три. Даже больше. А в природе как раз буйствовал декабрь, дни стояли короткие, скучные, серые, то и дело валился снег из низких туч. И должность у подавляющего большинства обитателей этого приюта среди сосен была одна на всех. Предпоследняя. Должность пенсионера никакого значения.

Целыми днями благообразные старички и старушки в суконных платочках, в плюшевых жакетках, в валенках с блестящими калошами, каракулевых шапчонках пирожком, в облезлых пыжиках, в джинсах, в дубленках, в прочем, являющем удивительную смесь разнообразных мод и веяний прошлых десятилетий, неспешно фланировали между голубыми приземистыми корпусами дома отдыха. И эти одноэтажные корпуса-бараки, видевшие ещё недавно, летом, совсем другую публику, другую совсем, шебутную и рисковую, отчаянную и смеющуюся сквозь слёзы жизнь, эти корпуса, нахохлившиеся под огромными снежными шапками, даже и они всем своим видом нагоняли на стороннего наблюдателя, если бы таковой случился, беспросветную скуку да меланхолию, располагали к покорному ожиданию естественной и неизбежной смены сезонов.

Возможно, в связи с этим, а возможно, и с другим, исчез с места своей основной трудовой деятельности массовик-затейник Оглядов, человек слишком увлекающийся, слишком творческий, что ли. Он был дипломированным работником культуры и всегда мучился от сознания закопанности своего таланта. Но служить больше нигде не мог, вернее, нигде больше не могли долго терпеть его чрезмерной увлечённости. И он исчез. И, пожалуй, опрометчиво он это сделал, однако сделал, и мы не будем сожалеть об исчезновении Оглядова, ведь именно благодаря его исчезновению и произошла эта совершенно удивительная история, нигде официально не зафиксированная, а потому неповторимая в качестве положительного или отрицательного примера.

А в это время ещё и директор дома отдыха находился в очередном отпуске — когда же ему отдыхать, если не зимой. И был он, естественно, далеко от своего культурного учреждения, ведь не брать же, в самом деле, путёвку в собственный дом отдыха. И всеми делами в здравнице заправляла кастелянша Аглая Григорьевна.

Как ей удалось сделаться правой рукой самого руководителя, неведомо. Однако факт остаётся фактом: Аглая Григорьевна уже не первый год подменяла шефа, подменяла вполне успешно, самовозгораний не случалось, количество жалоб тоже оставалось в пределах нормы, материальные ценности сохранялись согласно нормативам.

А в общем, ничего особенного в этом кастелянском авторитете, пожалуй, и не было, авторитет ведь далеко не всегда адекватен занимаемой должности, тут многое определяется наличием громкого, веского голоса, природным умением как бы абстрагироваться от своей малой должности и с азартом совать нос во все дела, умением, говоря короче, «поставить себя» в коллективе. И Аглая Григорьевна умела. И никто уже из персонала дома отдыха, включая директора, не помнил, что Аглая Григорьевна всего лишь кастелянша и больше ничего. Вернее, помнить-то, может, и помнили, но как бы не придавали значения этому, несущественному для столь колоритной да энергичной личности факту.

И вот когда исчез массовик-затейник, Аглая Григорьевна была страшно удивлена не его исчезновением, этого-то как раз стоило ожидать, а была она удивлена тем, что, оказывается, массовик-затейник нужен зимнему контингенту даже, пожалуй, в большей степени, чем летнему. Потому что отдыхающие, начав с тихого ропота, стали уже на второй день возмущаться довольно громко, начали угрожать пожаловаться, требовать вернуть им деньги за путевки.

Между тем, над окрестностями целыми днями носились голоса самых современных эстрадных звезд, они были слышны на много километров вокруг — это осоловевший от безделья и скуки радист потчевал отдыхающих, а также прочих лесных обитателей личными записями, потчевал совершенно безвозмездно, можно сказать, на общественных началах, но публике этого казалось мало.