Гор Видал - Вашингтон, округ Колумбия

— Ты похудел! — Мать прижала его к груди. — Уж не болен ли? Господи, какой бледнущий!

— Чувствую себя отлично. — Это был его обычный ответ, и он вполне соответствовал истине. Прежней полноты в груди и бедрах как не бывало — одни мускулы. Талия: тридцать дюймов. Рост: шесть футов. Вес: сто семьдесят фунтов. Жирным он теперь уж никогда не станет.

— Тебе нужно позавтракать. А мне-то, господи, мне-тосколько всего нужно! Я делаю закупки. Это нормирование все перевернуло вверх дном. Похоже, мы потеряли все районы в Азии, где добывают каучук. Блэз рвет и мечет.

Они прошли в сад. Под деревьями, бросавшими узорчатые пятна зеленоватого света на белые скатерти, сидели и поглощали еду люди. Он насчитал с десяток таких, кого можно было отнести к «нам»; остальные были «они», по большей части в военной форме.

Питер принялся за булочки с маслом, а Фредерика начала обмениваться приветствиями с друзьями, и несколько генералов и адмиралов засвидетельствовали ей свое почтение; она каждому представляла своего «верзилу сына», и Питер не без гордости подумал, что вот и он тоже, хотя бы через свою семью, соприкасается с высшей военной иерархией, в которой он так явно был одним из низших.

— Отец всю эту неделю в Уотч-Хилле. Я сказала, пусть сам открывает дом, я не собираюсь уезжать из города, когда ты вот-вот должен вернуться.

Она радостно улыбалась ему, он радостно улыбался ей. Они любили друг друга. Жаль только, им не о чем было говорить. Они не давали друг другу поводов для беспокойства, поэтому настоящей близости между ними не было; впрочем, ее и не могло быть в семье, где пылкость детских чувств обращалась не на родителей, а на слуг. Питеру казалось, что Блэз обратил внимание на Инид лишь после того, как она против его воли вышла замуж за Клея. С тех пор отец болезненно остро воспринимал каждый шаг дочери, и, по мере того как конфликт разрастался, каждый с надеждой подстерегал момент, когда родственная любовь получит конечное завершение в нокауте.

Подали закуску: авокадо с крабами. Крабы были хороши, если б не множество крошечных пленок, которые застревали в зубах. Русские разделывали крабов не очень чисто и клали мало пряностей.

— Ты понятия не имеешь, чего стоило твоему отцу сунуть тебя в военное министерство. — Фредерика считала само собой разумеющимся, что связи пускают в ход совершенно открыто.

— Представляю, — сказал Питер, хотя он вовсе не желал представлять себе, как Блэз нажимает на все педали, чтобы поудобнее устроить ему жизнь.

— Мне кажется, он даже добивался, чтобы тебе присвоили офицерское звание.

— Это уж слишком.

— Я тоже так думаю. — Она ничего не утаивала от него. — По-моему, его раздражает, что ты всего-навсего нижний чин, сержант.

— А меня это устраивает. — Питера действительно устраивало, что он простой сержант, особенно теперь, когда ему уже не придется жить в бараках. Быть чином выше значило бы принять более деятельное участие в войне, а это не входило в его расчеты. Он словно наглухо отгородился от войны. И хотя сидеть в министерстве было скучно, он отнюдь не жаждал деятельности. Он был уверен, что на фронте его убьют. Этим он отличался от своих сверстников: они были решительно не способны вообразить себе свою смерть. Он же умел ее вообразить, пожалуй, даже слишком наглядно, и предпочитал оставаться в живых. Пусть другие исполняют свой долг.

— Клей приезжает в отпуск. Его произвели в… — Она запнулась. — Что, чтонам делать с Инид?

Питер внутренне ликовал: наконец-то он причислен к взрослым, которым постоянно приходится что-то с кем-то делать.

— Ты должен поговорить с ней! — Фредерика произнесла это таким тоном, будто нашла великолепное разрешение проблемы. — Да, да! Она тебя слушает. Она не слушает ни меня, ни Блэза, они почти не разговаривают друг с другом. — Фредерика от изумления открыла рот. — Боже мой, да ведь это же Блок!

Посмеиваясь про себя, Питер наблюдал, как Айрин Блок прошла через сад с гордо поднятой головой: она была в стане врага и знала это.

— Эта женщина где хочешь пролезет. — В голосе Фредерики звучала неподдельная боль. — А ведь мы, между прочим, для того и основали наш клуб, чтобы не пускать ее сюда.

Айрин Блок подошла к столу, где сидели генералы и их жены.

— Слабое основание, чтобы открывать клуб. — Питер был искренне тронут огорчением матери.

— А еще, — без всякого перехода сказала Фредерика, — у нее интрижка с Бэрденом Дэем.

— Ну, в это я не верю. Он ведь старый.