Ли Сын У - Тайная жизнь растений

— Аристофан считал, что любовь заключаются в непреодолимом желании и стремлении двоих соединиться в одно целое, которое существовало изначально — сказал он, обнимая ее так крепко, будто пытался зарыться в ее тело. — Это было в «Пире» у Платона.

Она внимала его словам.

— Раньше у человека было два лица, по две пары рук, ног, глаз, два детородных органа. Но люди враждовали с богами, и Зевс, хорошенько подумав, решил разделить человека на две половины, — продолжал он.

— Поэтому люди ищут свою любовь — чтобы найти потерянную половинку. Чтобы вернуть прежнее тело, вернуть прежнюю душу, стать, как прежде, целостными… — предположила она.

— Это конечная цель любви. Однако непросто найти ту самую, свою половинку. Поэтому не так много на свете счастливых, — сказал он, нежно поглаживая ее длинные волосы.

— Я сейчас счастливее всех, — застенчиво прошептала она.

Легкая улыбка заиграла на его губах. Он стал одним целым с ней, и это, казалось, был единственно верный способ доказать, как он счастлив. Он был с ней, чтобы достичь целостности, что была у человека когда-то, она была с ним, чтобы вернуть свое прежнее тело. Их тела слились в экстазе, и теперь разум был всего лишь второстепенным дополнением к телу, ибо лишь тело в тот момент давало знание, которое было истиной.

Тут мать прервала рассказ и вздохнула так тяжело, словно ей не хватало воздуха. Не знаю, что чувствовал в тот момент брат, а меня мучила жажда. Я посмотрел в небо. Солнечный свет слепил. Я закрыл глаза. Белые круглые букашки закружились передо мной. Что такое говорит мать? Я не мог прервать ее. Теперь мое отношение к происходящему изменилось. Признание было не ее долгом, а ее правом. Ее исповедь скорее налагала определенные обязанности на нас с братом. Это перед нами стояла задача выслушать мать. Не знаю, как брата, а меня смущало, что я должен делать это. Если бы только было возможно, я остановил бы ее. Но я понимал, что не имею права так делать. Я взглянул на мать и брата. Он по-прежнему молчал и не сводил глаз с ледяной глади блестевшего серебристыми искрами, стесненного берегами моря. Мать невидящим взором смотрела в пустоту. Ее взгляд был устремлен в сторону пальмы. Несложно было догадаться, что она пытается укрыться в том времени, что уже давно прошло.

— Он мечтал жить здесь. Мне не хочется уезжать отсюда, — говорила она, будто оказавшись во сне.

Зима, матери двадцать один — она не сознавала, какой период своей жизни проживает, да это было и не нужно. Время стояло на месте. Она помнит, что не заметила, как долго они пробыли здесь тогда. Существование там, где время не двигается, — вне обстоятельств. Потому что в таком существовании не хватает широты. А с одной долготой не построить систему координат. Как говорил ее любимый, они находились где-то вне реальности, вне земного мира.

Но в какой-то момент время, покинувшее это место, вернулось, чтобы проникнуть обратно, и, замерев, внезапно снова начать свой бег. Случилось то, что заставило их вспомнить — они живут на земле, где нет мест, которых «не существует», и выход за пределы реальности — не более чем мечта.

Подъехала черная машина, которая везла их сюда. Несколько мужчин в черных костюмах вышли оттуда и вежливо обратились к ее спутнику. Они что-то участливо говорили ему. Было очевидно, что они пытаются в чем-то убедить его, но в чем? Водитель, который привез мужчин в черном, стоял в стороне с таким выражением лица, будто он совершил страшное преступление и ему положена смертная казнь. Он не смел даже взглянуть на спутника матери. «Простите меня», — сказал он ей и отошел, низко опустив голову; она догадалась, что произошло. У водителя не было выбора. Вряд ли можно было обвинить его в том, что он показал, куда привез своих пассажиров, этим мужчинам, сломавшись под градом вопросов. Но для них двоих хуже этого и придумать нельзя было. Упрямство ее любимого в итоге было сломлено силой. Его чуть ли не на руках внесли в машину. Ее тоже усадили в салон.

Машина направилась к Сеулу. Город был сердцевиной той реальности, о которой они забыли. Сидя в машине, он крепко сжимал ее руку. Она смотрела на него горящим взглядом. Она готова была услышать любые слова из его уст. Она не понимала, что происходит, но что бы там ни было, — она на его стороне. Кажется, теперь она пошла бы за ним даже на смерть. Она так глубоко и горячо верила в него.

Сидя в мчащейся к реальности машине, он, будто признавая, что до этого жил бессмысленной, поддельной жизнью, сказал ей: