Кевин Брокмейер - Лучшее от McSweeney's

Не так давно я как раз говорил о Сауле — провел целых полдня в деловом районе, общался с другом Саула, его бывшим подчиненным, Антоном ван Даленом. Мы сидели у Антона на крыше и болтали. Антон держит голубей, они летали у нас над головами, белые голуби на фоне синего неба. Мы просто говорили о Сауле, делились воспоминаниями. Когда мы зашли в студию Антона, он показал мне открытку, сделанную руками Саула, — пейзаж с фигурками. На обратной стороне был текст письма и адрес Антона. Саул надписал имя и адрес, а потом, вместо того чтобы приклеить почтовую марку, взял да и нарисовал ее, а сверху печать гашения, а в центре марки, словно это начало координат, было написано «Штейнберг». Саул просто бросил открытку в почтовый ящик, и почта не вернула ее назад, а переслала по месту назначения.

Это напомнило мне о поистине необычайной любви Саула к переписке. Мы жили довольно далеко друг от друга. Сколько лет мы дружили — и всегда нас разделяли расстояния, так что общались мы в основном по переписке. Надежда заметить среди кучи корреспонденции конверт с его почерком поднимала удовольствие от походов к почтовому ящику до небывалых высот. Каждый раз, когда я шел туда, в голове вертелось, что среди рекламных отбросов и прочей ерунды может обнаружиться драгоценное послание от Саула. Я вспоминал его рассказ о том, как во времена его детства, еще в Бухаресте, отец, собираясь отправить письмо, иногда брал сынишку с собой. Они подходили к почтовому ящику, отец поднимал мальчугана повыше, тот бросал конверт, а потом, наклонившись к самой щелочке, выкрикивал название города, до которого предстояло добраться письму. Думал, что так оно уж точно дойдет куда нужно. Городок, куда они отсылали письма чаще всего, назывался Буцау (не уверен, что правильно произношу). «БУЦАУ!» — вопил маленький Саул в щель ящика. Отправляя письма, я часто представляю себе эту картинку — Саула, кричащего в щелочку. Я и сам пробовал так делать, на душе становится теплее.

Приятельница Саула Пруденс Краузер рассказывала мне о его коллекции опытов, которые он проделывал с почтой. Уверен, многие из них прекрасно вам знакомы. Он пересылал тоненькие досочки, раскрашенные так, будто это письма; один раз он даже отправил лист морского винограда — если вам доводилось бывать на самом юге США, в Ки-Уэст, вы наверняка замечали, что в определенное время года вдоль прогулочных дорожек распускаются огромные овальные листья. Он говорил, эти листья — что-то вроде фотобумаги, они вечные. Саул написал на листе морского винограда адрес, приклеил марку и послал по почте — и письмо доставили! Как-то раз он отправил долларовую банкноту, рассказала Пруденс. Тоже надписал на ней адрес, наклеил марку, и почта переслала ее адресату, аккуратно запаковав в прозрачный пластик.

Гедда Штерн, жена Саула, недавно произнесла такую фразу: «Реальности приходилось приспосабливаться к Саулу». И она совершенно права; реальность действительно удивительным образом подстраивалась, чтобы совпасть с той картиной мира, какую видел Саул. Гедда привела пример: когда Саул был в армии, его там учили на сапера, и однажды ему дали задание взорвать дерево. Ну, он недолго думая пошел и заложил заряд взрывчатки прямо под корнями, потом размотал провод, отошел подальше и нажал на гашетку. Когда пыль наконец осела, дерево стояло ровно на том же самом месте. Саул подошел посмотреть, и знаете, что обнаружилось? От сильного взрыва дерево взлетело в воздух, а потом упало прямо в образовавшуюся воронку и стояло там себе как ни в чем не бывало — присутствие Саула словно бы отменяло элементарные законы физики, действовал только высший закон мультипликации.

Однажды мы с ним отправились поужинать, и, вместо того чтобы заказать два десерта, он заявил: «Зачем нам два десерта? Давай закажем один и разделим пополам». А когда подошел официант, Саул попросил: «Принесите один десерт и чистую тарелку». Другой бы сказал «вторую тарелку». А он попросил чистую. И когда тарелка появилась, это было истинное произведение искусства. Простая белая тарелка с красной… нет, с синей каемочкой (точно не помню) — она действительно создавала ощущение чистоты. До сих пор жалею, что не попросил тогда у хозяев ресторана разрешения забрать тарелку на память, я бы мог повесить ее на стенку…

Та власть над повседневностью, какой обладал Саул, была почти на грани волшебства. Однажды мы с ним отправились в Атлантик-Сити, поиграть в казино. Мы сели в автобус, и Саул сказать: «Ездить автобусом — здорово. Ты едешь на самой благородной высоте — как рыцарь на коне». С тех пор я полюбил автобусы еще больше, всякий раз вспоминаю про «благородную высоту». Мы добрались до Атлантик-Сити и пошли в первое же, выбранное им наугад казино. Там он направился прямо к рулетке и сказал: «А теперь мы с тобой разделимся». Он не хотел, чтобы я топтался у него за спиной, но я просто не мог пропустить такое зрелище. На нем был светлый пиджак, светлые просторные брюки и белая шляпа из мягкого фетра. Он принялся раскладывать фишки на столе с номерами, соответствующими секторам рулетки. Такие, знаете ли, в старом стиле написанные номера, шрифт викторианской эпохи, такие больше нигде кроме казино и не увидишь. Саул будто нутром чуял все эти номера и раскладывал фишки с видом художника, наносящего финальные мазки. При каждом вращении рулетки один из Сауловых номеров непременно выигрывал, и вскоре перед ним уже собралась стопочка фишек. Она все росла и росла. Крупье, надо сказать, попался опытный. Он знал, как себя вести с такими вот волшебниками. Сразу раскусил, что Саул не хотел бы привлекать к себе внимание, поэтому всякий раз восклицал: «Ого, вы только посмотрите!» — в общем, сделал из Саулова везения настоящее шоу. Вскоре вокруг Саула образовалась целая толпа. Стопка фишек уже доходила до подбородка, а Саул все продолжал, повинуясь интуиции, делать ставки. Попутно он попытался было обменять свой выигрыш на фишки большего достоинства — чтобы горка была менее внушительной и скопище зевак рассосалось. Но крупье был стреляным воробьем и не дал Саулу проделать этот хитрый маневр. Наконец Саулу надоело всеобщее внимание, он смахнул фишки в свою белую шляпу, отнес их к окошку и обменял на наличность. Ему всегда везло в рулетку.