Милорад Павич: Письмо в журнал, публикующий сны

Уважаемому господину Захарию Орфелину.

В Славяно-Греческой благочестивой типографии Дмитрия Феодосия.

Венеция.

Милостивый государь,

Ваш журнал "Магазин" в первом номере за 1768 год предложил читателям и корреспондентам, помимо всего прочего, присылать на вышеуказанный адрес в Венецию записанные ими сны, которые Вы как редактор намерены были публиковать в отдельной рубрике. Поскольку журнал просуществовал недолго, в рубрике так и не появилось ни одной записи сна. Быть может, потому, что никто не успел ее Вам прислать. Думая об этом и сожалея, что Ваше желание не осуществилось, с опозданием отзываюсь на Вашу просьбу и посылаю одну свою заметку такого рода. Вот она.

В моем сне той ночью был день, и стояла ясная погода. На берегу реки, что там текла, было много парусных лодок и любопытных. Они как раз наблюдали за лодкой, стремительно входящей на веслах в порт. Пела глухая птица. Меня среди зрителей не было — я помню это по тому, что почувствовал тепло прибрежного камня, на который сел уже после того, как все случилось. Но в тот момент, когда я присоединился к зрителям, я уже знал, что в лодке, к которой было приковано мое внимание, сидят Елена, ее мать и отец — он на самом носу. По непонятной причине лодка на полном ходу врезалась в корабль, который в тот момент причаливал к берегу. Произошло столкновение, в результате которого были уничтожены вся передняя часть лодки и место гребца, а сам он раздавлен. Оставалась только его правая рука, по-прежнему сжимающая весло. Я выбегаю на берег и вижу, как эта рука все еще продолжает грести, словно пишет по воде, хотя гребец уже мертв. Вместе с обломками лодки тонут Елена и ее мать, и я замечаю, как их волосы, намокая в воде, меняют цвет. В ужасе я пытаюсь помочь им, протягиваю руку, чтобы они схватились за нее, но в тот же момент понимаю, что у меня нет правой руки, — то есть мне не хватает в точности того, что там, с другой стороны воды, еще не погибло, руки гребца, сжимающей весло. И тогда до моего сознания доходит, что, конечно же, это я был гребцом в лодке, но после столкновения оказался вдруг на берегу, с этой стороны реки, наблюдать, что произойдет дальше…

Смерть, очевидно, обладает невероятной скоростью как одной из своих важнейших прерогатив. А мертвые, как и мы, могут быть калеками, но у них отсутствует то, что еще живо. В таком случае, Вы наверняка чувствуете себя лишенным лучших своих книг, потому что здесь они до сих пор живы.

С уважением, Ваш читатель

М.П. Белград, 1 марта 1975 г.