Виктор Пронин - Кандибобер(Смерть Анфертьева)

— Он звонил из автомата, там народ собрался, очередь... Уточнил наш адрес и повесил трубку, — виновато проговорил Вадим Кузьмич. — Не мог же я сказать, что...

— А где, говоришь, он был до этого? — спросила Наталья Михайловна, не отрывая глаз от картофельных очисток.

— В Пакистане.

— Да-да... Я вспомнила.

О, сколько чувств увидел Вадим Кузьмич на лице жены! Но больше всего его поразила уязвленность, явственно проступившая на знакомых чертах. Наталья Михайловна тяжело переносила долетавшие до нее вести о том, кто из знакомых каких побед добился. А к победам она относила ту же поездку в Испанию, новую должность, хрустальную вазу, отдых у моря, билет на выступление замечательного фокусника Акопяна, приложение к журналу «Огонек»...

Уронив белое лицо с гордым профилем в перемазанные землей ладони, Наталья Михайловна некоторое время сидела без движения. Вадим Кузьмич поймал себя на том, что не испытывает к жене ни малейшей жалости. Удовлетворение — вот чего больше всего было сейчас в нем. Он не стал напоминать Наталье Михайловне о том, как стремилась она уехать из шахтерского поселка, — до сих пор перед его глазами стояло ее молодое, залитое слезами лицо, и поныне слышал он горячий шепот:

«Вадик, уедем, уедем, уедем! Не могу! И ты здесь пропадешь! Уедем, Вадик, и будем жить среди нормальных людей! Я права, Вадик, ты увидишь, я права!»

Понимая, что самое лучшее — погладить жену по волосам, коснуться ее плеча, Вадим Кузьмич усмехнулся, осознав, что он этого не сделает. Наталья Михайловна подняла голову, ненавидяще посмотрела в темное окно...

— Вадим, — произнесла она надтреснутым голосом будто только что узнала о несчастье с близким человеком, — не кажется ли тебе, что наша жизнь остановилась? Я не говорю, что она кончилась, нет, но она остановилась. Как заезженная пластинка, которая вращается по одной канавке и посылает в пространство одни и те же звуки, причем довольно невеселые звуки.

— Ты ошибаешься, дорогая, — без убеждения сказал Вадим Кузьмич. — Это не так.

— Что нас ждет хорошего, Вадим? Что нас ждет хорошего в этом году, на следующий год? Что хорошего ждет нас в этой пятилетке?

— О! — воскликнул Вадим Кузьмич, воспрянув. — В этой пятилетке нас ждут большие радости! Мы вышли на первое место по производству чугуна, мы построим более пятисот миллионов квадратных метров жилья! Мы...

— Заткнись. Зачем мы живем, Вадим?

— Могу сказать, для чего жить не стоит.

— Скажи.

— Я думаю, не стоит жить ради того, чтобы подсчитывать чужие успехи. Тем более что от собственных успехов мы в свое время отказались сами.

— Конечно, я знала, что когда-нибудь ты скажешь это, не удержишься. Но ты не прав. Отказались мы не от успехов. Мы отказались от трехсменной твоей работы в шахте, от грязи и копоти, от постоянной ругани, которой тебя осыпали все, от начальника шахты до последнего чертежника. И если мы уж скатились на этот разговор, могу напомнить, что в то время тебе было двадцать пять лет. Впрочем, извини, тогда тебе не было двадцати пяти. А сейчас тебе сорок. И ты через пятнадцать лет решил мне напомнить, что...

Из комнаты вышла Танька, сразу поняла, что разговор у родителей тяжелый, и тут же решила сломать его:

— Папа, а тот дядя, который сказал, что он Волк, он приедет к нам? Он уже едет.

— Наверное, надо убрать?

— Не мешало бы.

— Тогда я начну с большой комнаты.

— Скажи, Танька, — обратилась Наталья Михайловна к дочери, — что тебя больше всего радует?

— Сказки. А тебя?

— Меня тоже, — Наталья Михайловна невесело усмехнулась.

— Папа, а тот дядя, который звонил... У него большие зубы?

— Зубы? Нет, он не из зубастых. У него есть кое-что другое... Он знает, что нужно делать, и делает это. Несмотря ни на что.

— А уши у него мохнатые? — Танька явно спасала положение.

— Приедет — посмотрим. Может, и заросли уже. А пока — уборка! Объявляется часовая готовность. — Вадим Кузьмич хлопнул в ладоши. — Засекаю время. Через час в эту дверь войдет человек из Испании. Вы, девки, наводите порядок, не мешало бы посуду помыть, подмести, тряпки по углам рассовать... А я бегу в магазин.

— Купи колбасы, — напомнила Наталья Михайловна. — Может, яйца увидишь...

Что еще... Да, хлеба возьми.

Сбегая вниз по лестнице, Вадим Кузьмин на ходу сунул авоську в карман, застегнул плащ, поднял воротник.

Шел мелкий дождь, размокшие листья срывались с деревьев и, не кружась, тяжело падали на асфальт. Где-то в просвете между домами полыхала факелом буква М — опознавательный знак метро, с влажным шелестом проносились машины, торопились прохожие, прикрывшись от дождя перепончатыми зонтами, словно бы сделанными из крыльев каких-то ящеров. Вот, оказывается, почему они вымерли, вот почему исчезли — на зонты пошли.