Виктор Пронин - Кандибобер(Смерть Анфертьева)

— Что же вы предлагаете мне сэкономить? — спросил управляющий, маясь от бесконечных забот.

— Миллион, — тихо ответил Вовушка.

— Молодой человек, — управляющий с трудом сосредоточился на посетителе, отметив его студенческие портки, тощую, загорелую на строительных площадках шею, скользнул взглядом по клеенчатой папке, из которой торчали нитки полотняной основы, и безутешно вздохнул. — Молодой человек, разрешаете дать вам по шее, если все окажется липой?

— Конечно! — радостно согласился Вовушка. — Все очень просто. Нам незачем рыть трехкилометровую траншею глубиной пять метров, да еще по жилому району. Мы на одних выселениях разоримся. Давайте сместим трассу на полкилометра в сторону и пустим трубу по естественному оврагу.

Управляющий посмотрел на схему, закрыл на некоторое время глаза, а когда открыл, они уже не были такими безутешными.

— Хотите дать мне по шее? — спросил он у Вовушки.

— Я бы с удовольствием дал под зад начальнику Управления.

— А это уже сделаю я, — ответил управляющий. — И тоже с удовольствием.

Через три года, всего через три года президент республики подписал указ о присвоении Вовушке звания заслуженного рационализатора — не только за этот проект, но и за десятки других. Вот так. Ему дали большую квартиру вне очереди, он женился, родил сына потом дочь, в промежутке придумал какой-то нехитрый геодезический прибор на основе лазера, защитил кандидатскую диссертацию, бросил производство перешел в институт, стал доцентом и уехал в Пакистан строить завод.

Анфертьев полагал, что Вовушка до сих пор поднимает металлургию этого мусульманского государства, а тут вдруг оказывается, что он час назад прилетел из Испании.

— Дела, — протянул Вадим Кузьмич озадаченно. — Это не Вовушка, а конь мадьярский.

— Конь? — удивилась Танька. — А мне он сказал, что Волк. Серый Волк.

— Приедет — разберемся! — И Вадим Кузьмич направился на кухню. — Наталья! Хошь смейся, хошь плачь — едет гость.

— Что еще за гость? — без всякого душевного подъема спросила Наталья Михайловна. И Вадим Кузьмич понял, что совершил ошибку. Давно замечено, что женщины на кухне меняется характер, события мирового значения; общегосударственного, личного н кухне воспринимаются ею не так, как, например, комнате или на лестничной площадке. Если откровенно, то на кухне она попросту разочарована в муже, в своей работе, соседях и даже сама себе кажется недостаточно красивой. Возможно, есть женщины, которые на кухне счастливы, но Наталья Михайловна к ним не относилась. На кухне она страдала и не скрывала этого.

— Вовушка! — воскликнул Вадим Кузьмич, пытаясь исправить промах. — Помнишь, он был у нас лет пять назад? Загорелый, лысый, тощий и ходит боком, помнишь?

Сподгорятинский!

— А, — протянула Наталья Михайловна, отворачиваясь к сковородке. — Тот самый, который уговорил нас не разводиться? Притом, что мы и не собирались, как мне помнится.

— Но он уже едет! — вскричал Вадим Кузьмич.

— А я что? — Наталья Михайловна с недоумением посмотрела на мужа. — Разве я возражаю? Пусть едет. Накормим, уложим, переспит. Картошка есть.

— Он ненадолго, — заверил Вадим Кузьмич. — Даже если мы оба станем перед ним на колени и будем умолять задержаться.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — Наталья Михайловна горько усмехнулась, хотя в общем-то у нее не было основания для подобной горечи. Но разговор происходил на кухне, и этим все объяснялось. Движением головы она откинула назад обильные крашеные волосы и вздохнула. С такими волосами и где? У плиты.

— Вовушка едет из Испании, — маялся за ее спиной Вадим Кузьмич. — Ему нужно завтра зайти в управление, там, оказывается...

— Откуда он едет? — звонко спросила Наталья Михайловна.

— Из этой... Как ее... Из Италии. Хотя нет, из Испании.

— А что он там делал? — с легкой скорбью спросила Наталья Михайловна, присаживаясь на расшатанную табуретку. Она вдруг остро ощутила неуютность своей маленькой, скромненькой, бедненькой кухоньки, увидела себя в замусоленном переднике и с рукавами, перемазанными землей, увидела картошку, салат из свеклы и лука — ужин, которому она отдала целый час своей единственной жизни. Все это вступило в унизительное противоречие с одним только словом «Испания». Перед ее мысленным взором промелькнуло побережье синего моря, беззаботные люди в ярких купальниках, старинные замки, к которым мчались на перламутровых машинах веселые женщины в вечерних нарядах и обходительные мужчины, промелькнула залитая разноцветными лучами сцена, красавица в платье с длинным подолом, красавец в распахнутой сорочке и с обнаженной саблей в руке, брызжущий кровью бык, счастливое лицо тореадора ликующие толпы, долговязый всадник в латах и с копьем наперевес... И все это на фоне простоватой Вовушкиной физиономии.