Виктор Пронин - Кандибобер(Смерть Анфертьева)

— У него длинные руки и жестокий нрав, тебе не совладать с ним, Анфертьев.

Он расправится с тобой.

— Думаешь, дотянется?

— На него работает много людей. Оглянись — это все его служители, нам не спрятаться от них.

«При обыске у Луниной нашли авиабилет в Запорожье. По времени он совпадает с вашей командировкой. Как это понимать?» — Следователь приготовился записывать.

— Где твой билет? — спросил Анфертьев.

— В сумочке. А что?

— Дай мне его.

— Зачем? Заметаешь следы? Не надо, Вадим. Мне некого опасаться. Я оставлю его себе на память.

— Смотри, — обронил он.

— У меня так мало вещей, оставленных на память. Программка какого-то спектакля, бубновый король — я нашла его на улице, и теперь вот будет билет.

Шофер поначалу настороженно прислушивался к их разговору, но потом, отказавшись от попыток что-либо понять, все внимание обратил на дорогу. И они пронеслись сквозь город, сквозь его огни, дома, толпы, сквозь его прошлое и будущее, пронеслись, оставляя за собой след из опасности и недолговечности, след из несбыточных надежд и грядущих разочарований. Что-то сгорало в них в эти минуты, перегорало, и прохожих, которым пришлось вдохнуть след, оставляемый их такси, охватывало беспокойство, они бросались звонить своим близким, друзьям, любимым, затерявшимся в сутолоке дней и забот. Анфертьев и Света проносились, оставляя за собой очереди у телефонов-автоматов.

Они вышли у гостиницы, где Анфертьеву невероятными усилиями удалось выбить номер для Светы. И ее прописали на два дня, хотя люди, знакомые с гостиничными порядками, не поверят в это. Света вошла в первый в своей жизни гостиничный номер, и взгляд ее тут же остановился на кровати. И о чем бы они ни говорили в этот вечер, как бы причудливо ни петляли их шутки, темы, розыгрыши, оба неизменно возвращались в мыслях к этой рассохшейся кровати с деревянными спинками.

— Я никогда не останавливалась в гостинице, — сказала Света.

— Вот и остановилась. Как тебе здесь?

— Прекрасно. А где твоя комната?

— Рядом. Мы можем по ночам перестукиваться.

— И ходить друг к другу в гости?

— Думаю, мы просто обязаны это делать, — с преувеличенной уверенностью сказал Анфертьев. Мысли о Сейфе и мысли о Свете переплетались в его сознании, снова разделялись, шли рядом, одновременно. Мир вокруг расцветал возможностями и соблазнами, в лицо дул свежий ветер, насыщенный запахами трав, и морские волны разбивались о прибрежные скалы, и пылающие кометы проносились по ночному небу, и вулканы грохотали, сотрясая материки. А главное — его отношения со Светой наполнились надеждами, тайнами и срамными мечтами, как это бывает, когда человек влюбляется. И здесь, в номере запорожской гостиницы, когда они стояли еще в плащах и обменивались двусмысленностями, Света прочла его мысли, ничего хитрого в этом не было, прочла легко, будто все они были написаны шариковой ручкой на его лбу. И ужаснулась, и восхитилась тем, что в этот миг открылось перед ней.

— Вадим, — сказала она ошарашенно, — иногда мне кажется, что я совершенно тебя не знаю. Будто передо мной стоишь не ты, а незнакомый человек, которого я никогда не видела. Да и человек ли...

— Это бывает, — согласился Анфертьев. — Скажу тебе больше. Иногда я сам сомневаюсь в том, что я именно тот, за кого себя выдаю. Ну, вот как если бы вселилось в меня другое существо, чужое мне, чуждое. Вселилось и пользуется моим телом, что-то делает от моего имени, проворачивает свои делишки, а я где-то в другом месте... То ли жду, пока освободится мое тело, то ли я сам живу в ком-то... Временно снимая помещение... Вроде этой гостиницы...

— Тебе надо встряхнуться.

— Знаешь, наверно, нет человека, которому не требовалось бы встряхнуться, сменить на время одежды, привычки, убеждения...

— Убеждения? — Света вскинула брови.

— Ну, хорошо, не сменить, нет. Но хотя бы забыть на время о них. А потом снова вернуться к прежним своим убеждениям, чтобы еще раз убедиться в их истинности.

— Не уверена, — Света покачала головой и повторила:

— Не уверена, Вадим.

— Ладно, не будем об этом. Раздевайся. — Анфертьев сделал паузу, понимая рискованность своего предложения. — И пойдем поужинаем.

— Это далеко? — спросила Света, и в ее голосе было облегчение.

— Здесь, в ресторане, на первом этаже.

— Ты разоришься. И тебя посадят в долговую яму. Я буду носить тебе передачи. Биточки из нашего буфета. А однажды принесу тебе в яму увеличитель, и ты сможешь потихоньку погашать свои долги.