Виктор Пронин - Падай, ты убит!

— Смотри, — сказал Шихин, — здесь, возле трубы, тебя никто не увидит, даже если кому-то взбредет в голову забраться на чердак. Тут газеты, сено, можешь устроиться...

— А если придется спрятаться?

— Спрятаться? — переспросил Шихин. — Вон стоит сундук, там тряпье, я еще не успел с ним разобраться... В сундуке и спи, только, боюсь, душновато будет... А у трубы, видишь, доски положены прямо на балки... Там пространство сантиметров на сорок высотой... Тоже можно устроиться. На трубе выступ видишь? Если туда заберешься, то увидеть тебя невозможно. Разве что кто-нибудь протиснется между этими балками, взберется на стропила и глянет вверх... Да и то ничего не увидит, примет тебя за тень от трубы, за мешок с сеном... Место надежное.

— Да, мне здесь нравится, — сказал Нефтодьев, и впервые по его лицу пробежала слабая улыбка, искаженная неверным светом фонаря. — Хочешь, я тебе одну мысль скажу?

— Конечно, хочу.

Нефтодьев оглянулся, взяв фонарь, сам пошарил лучом по углам, заглянул в сундук, под доски и лишь после этого приблизился к самому уху Шихина. Его шепот напоминал слабое дуновение ночного ветерка в ветвях...

— Шихин... Слушай меня, Шихин... Слушай... Ты должен знать, что ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя... Иначе все обнаружится и ты не сможешь оправдаться. Нельзя, Шихин. Никогда. А если прижмет, если не будет выхода... Или в лес, или здесь, на чердаке... И все скажи. И отпустит... Понял? Но никогда никому, ни за что... Нельзя. Понял?

— Все понял, — заверил Шихин. — Спасибо. Ты настоящий друг. Я этого не забуду.

— Шутки. Понял? Особенно шутки. И смех. Ни в коем случае. Все слышится, пишется... Ну, пока. Хватит шушукаться... Это тоже нехорошо...

— Пока, — сказал Шихин, а повернувшись к Нефтодьеву, уже не увидел бедолагу. — Все в порядке? — спросил он.

— Да-да... Все хорошо... Спокойной ночи, — прозвучало где-то совсем рядом. — Не обманул Аристарх... Чувствую, как дыра все отсасывает, все уходит... Хорошо, как хорошо...

Нефтодьев появился за день до наплыва гостей, но спуститься с чердака не пожелал. Валя несколько раз носила ему еду, забегала туда и Катя. И, ничего не увидев, лишь ощутив что-то неведомое ей до сих пор, кубарем катилась вниз. Глаза ее за очками были раскрыты широко, а собственный ужас, видимо, нравился.

Так стоит ли удивляться страху, который обуял Ошеверова, когда он поднимался на чердак. Вряд ли он увидел Нефтодьева въявь, но что-то его насторожило — то ли тень заметил, то ли блеск глаз из-за трубы, но понял Ошеверов, что водится у Шихина на чердаке какая-то нечисть, догадался. И, улучив минуту, сказал негромко:

— Уж если столько нечисти вокруг, то стоит ли удивляться, что она и на чердаке завелась... Все правильно. Только ты поосторожней, воли не давай. И это... Никакого курева. Кто он такой?

— А черт его знает, — беззаботно ответил Шихин.

— Надолго обосновался?

— Понятия не имею.

— Не мешает, не тревожит?

— Да нет! Смирный... всего боится...

— Боится? Это хорошо, — сказал Ошеверов, что-то прикинув в уме. — Но должен сказать, что самые опасные, это те, которые боятся. И чем больше боятся, тем опаснее. Страх избавляет от нравственности. Мы можем позволить себе быть подлыми, продажными — над нами страх. Он все объясняет все оправдывает.

— А! — Шихин махнул рукой. — Это тоже люди... А тут другой случай.

— Смотри, Митя, — предупредил Ошеверов. — Смотри. Среди нас и тут люди есть... И некоторые, как мне кажется, трусоваты.

Как-то Аристарх, заглянув ко мне в Одинцово, увидел большую фотографию, на которой были изображены воскресные гости Шихиных. В тот день Илья Ошеверов, расположив всех на крылечке, включая Шамана на первом плане и белок на заднем, щелкнул аппаратом «Искра» на широкую пленку, потом щелкнул еще несколько раз, чтобы техническая оплошность не помешала получить хороший негатив. И пленка вышла на славу! Ошеверов отпечатал кучу снимков и разослал всем участникам сборища.

Аристарх долго рассматривал фотографию, поворачивая и так и этак, чтобы блики глянца не скрывали выражений лиц, потом спросил с некоторым недоумением:

— Кто эти люди?

— Это друзья Митьки Шихина, — сказал я тоже с недоумением, поскольку привык, что Аристарх все знает и без пояснений.

— Да? Хм... А как они оказались вместе?

— Приехали в гости... А что тебя удивляет? — взяв снимок, я еще раз вгляделся в него, нашел себя, я себе нравился там, среди улыбающихся гостей. Все были слегка возбуждены грузинским вином, всем хотелось выглядеть молодыми и красивыми, чтобы запомниться друзьям в лучшем виде. Ошеверова на снимке не было, он фотографировал. Его первым и не стало среди нас. Тоже, наверно, какой-то знак был.