Виктор Пронин - Падай, ты убит!

Не так ли и мы, ребята...

Но не будем об этом, вернемся к Вовушке.

Ездил он, ездил зайцем, когда не было билетов, не хватало времени выстаивать за ними очередь, а началось... Когда на билеты не было денег. Потом это стало привычкой, слабостью. И ни штрафы его не останавливали, ни фотографии, вывешенные на видных местах для сраму, ни письма на работу. Вовушка краснел, каялся, сильно и искренне переживал, но зловредное свое передвижение по земле не прекращал. И не собирается, тут Автору можно довериться, он и сам в зайцепромысле не последний человек. Еще не известно, действительно ли Вовушка ездит зайцем или Автор пытается таким образом оправдать нарушения собственной психики.

Приезжая в Москву, Вовушка иногда останавливался у Шихина, иногда у Автора, иногда у Аллы Несравненной, хотя вряд ли она в этом признается. Какой-то министр взялся достать ему французскую газовую плиту с четырьмя конфорками, секретарь обкома похлопотал, чтоб книжные шкафы сделали. И сделали. Не очень, конечно, хорошие, но ведь и денег не взяли, что по нынешним временам почти невероятно. Правда, мастера, пока делали, выпили столько, что Вовушке куда дешевле обошлась бы финская стенка. Но отказаться от услуг секретаря он не посмел и правильно сделал. Ради дружбы с таким человеком можно потерпеть и казарменные полки в своем доме. Не то терпим. Автор как-то часа два своего начальника в доме терпел, тосты поднимал, однако тот все равно недоволен остался. Потом уж сообразил — полагалось тому с собой бутылку дать. Тот еще начальник пошел...

Взгляд у Вовушки был не то блудливый, не то забитый, но когда он улыбался, становилось ясно, что оба эти впечатления ложные. Впрочем, люди, знающие Вовушку еще с институтских времен, Шихин, Анфертьев, который вот-вот появится на этих страницах, не говоря уже об Авторе, утверждают, что та же пакостливость проявлялась в нем именно в периоды униженности, подневольности, когда ему ничего не оставалось, как выкинуть какой-нибудь отчаянный кандибобер. А когда у нас нет выхода, о, нас может зашвырнуть куда угодно и совесть наша будет чиста. Что делать, отсутствие выбора дает нам право на многое, если не на все. II собственная корысть кажется естественной, умение приспособиться вызывает даже гордость за самого себя. А самолюбие наше переродилось и сделалось спесью, и на обиды мы уже неспособны; осталась обидчивость, и гордости нету — гонор. Глядишь, и кто-то однажды скажет, что, мол, песок у тебя, дедушка, сыплется. И правильно, песок. Крошево из того, что было в нас твердого. Медики научились звуковыми волнами разбивать камни в человеческом организме, почки освобождать, печень, пузыри там всякие... Простите, ребята, но пока до этого дойдет, волны жизни успевают раскрошить все твердое, что есть в наших душах. А мы и не грустим даже, смеемся, слава Богу, чаще по пьянке и не видим собственного смеха, не слышим его. Куда деваться, говорим, не было выхода. Но если бы это утешало, если бы это хоть в чем-то оправдывало... Когда у буддийских монахов нет выхода, они сжигают себя. Средь бела дня. На площади. И надо же, в страшном свете живого факела вдруг обнаруживается выход. Потом вспыхивает новый факел, и опять на короткое время виден выход. Мы тоже сгораем, правда, без огня, просто медленно истлеваем, и нужна слишком уж темная ночь, чтобы увидеть наши гнилушки...

— Ой, какие вы сонные! — закричал Вовушка, увидев выходящих на террасу Шихина, Ошеверова, Валю. — Ой, сколько же вас! И еще, наверное, кто-то в доме остался?

— Ой, как у вас красиво! — восклицал он через час, обходя сад и касаясь руками стволов деревьев, земли, листьев. — Какие вы все-таки, всех перехитрили!

— Ой, какая вкусная картошка! — восхищался он, когда все, наконец, сели завтракать. — Нигде такой картошки не ел...

— С Кубы самолетом доставили, — пояснил Шихин. — В Россию. Картошку. Из Западного полушария. Через весь земной шар. Понял? Потому и вкусная. Попробовал бы ты сказать, что она невкусная. Каждая картофелина не меньше рубля тянет.

— Да ну тебя! — засмущался Вовушка от столь неожиданного поворота шихинской мысли. — Скажешь еще... Значит, и на Кубе о нас заботятся, беспокоятся, чтоб нам было чего поесть... Значит, хорошие люди там живут. Друзья.

— Ага, — кивнул Шихин. — Скоро уголь с Луны будем доставлять. А с Марса щебень для дорог.

— Какие-то вы все недовольные! Посмотрите, вон белки прыгают, Шаман на солнышке лежит, весь прямо горит и сияет, вон цветы какие красивые... Интересно, как они называются?