Виктор Пронин - Падай, ты убит!

— А знаете, что я подумал? — спросил Вовушка, снова обретя вид живого человека в тусклом свете лампочки. — Сейчас мы друзья, хорошо относимся друг к другу, шутим и улыбаемся... А если начнем выяснять, да еще ошибемся... Написал один, а мы, как те следователи из Белоруссии или из Кривого Рога, укажем пальцем на другого... И никогда уже не соберемся ни здесь, ни в другом месте...

— Ты полагаешь, — медленно проговорил Ошеверов, — что если мы сейчас все оставим как есть, то сможем снова собраться?

— А почему бы и нет? — улыбнулся Игореша.

— Другими словами, ты тоже не хочешь знать, кто анонимщик, кто сломал судьбу нашему лучшему другу Митьке Шихину и в будущем может сломать кому угодно из нас?

— Ну, кому угодно! — хохотнув, воскликнул Федулов.

— Времена меняются!

— А из чего это следует? — спросил Шихин. — Почему ты решил, что отношение к анонимкам как к мощному подспорью в обеспечении нашей общей безопасности изменилось?

— Хочу пояснить сказанное, — вмешался Ошеверов. — Митька не возражает, что действительно отношение к анонимкам, к этому своеобразному проявлению общественной жизни, изменилось. Он просто хочет знать доказательства, чтобы и самому впасть в восторг и недержание.

— Недержание чего? — поинтересовалась Федулова.

— Слов. Только слов. Восторженных и любвеобильных.

— По отношению к кому? — не унималась Федулова.

— К нашим победам и достижениям. И только. Значит, ты, Игореша, против выяснения?

— Нет, я не против. Но я считаю, что и Вовушке не откажешь в убедительности. А если ты так ставишь вопрос, что...

— Ну, вы даете, ребята! — заорал Федулов дурным голосом. — Отказать в убедительности, ставить вопрос, проявление общественной жизни... Во пошли выражения! А что будет?! Лучше уж на мат переходите!

— А ты, Митя? — спросила Селена. Задав простенький свой вопрос, она поставила на место самонадеянного Федулова, начисто зачеркнув его слова, простила Шихина за его вспышку и попросила у него прощения. Кроме того, Селена вернула разговор к заданному направлению, указала, кто здесь является основной фигурой, за кем в конце концов последнее слово. И, главное, напомнила честной компании и о своем скромном существовании.

— Если Илья знает... он должен его назвать, — ответил Шихин. — Иначе мы не сможем разговаривать друг с другом. Разве что о бабах. Да и то недолго.

— Почему недолго? — подал голос Анфертьев.

— Годы выйдут.

— Тоже верно...

— Можно еще над чукчей посмеяться, — добавила Валя. — Например, как чукча покупал часы со Спасской башни.

— И ты, Валя, хочешь крови? — усмехнулся Ююкин.

— Да. Хочу.

— И ты готова пожертвовать любым из нас?

— Я бы выразилась иначе — я смогу прожить без любого из вас. Кроме Митьки, конечно.

— Анфертьев! — Ошеверов продолжал опрос. — Будем искать анонимщика или оставим его жить и плодиться среди нас?

— Надо искать.

— А ты, Света?

— Надо, — кивнула Света, покраснев от всеобщего внимания. — Иначе жить не стоит.

— Прекрасно. Костя? — Ошеверов безжалостно вывел Монастырского из оцепенения, вызванного мыслями о новом экономическом законе.

— Нам никуда не деться, — Монастырский полоснул острой смуглой ладонью с такой силой и резкостью, что в воздухе осталась щель и запахло жженой серой. — Мы просто вынуждены взяться за это черное дело. Иначе завязнем. Не сможем говорить ни о чем другом. Вернее, говорить сможем о чем угодно, но думать будем только о доносе.

— Вовушка?

— Конечно, я за. Но как опытный анонимщик хочу предупредить, что дело это не столь легкое, как может показаться. Вряд ли анонимщик сам писал донос. У нас, слава Богу, желающих хватает, каждый почтет за честь принять участие в спасении государства. Он мог воспользоваться машинкой, склеить письмо из газетных заголовков, а тогда анонимка приобретает газетную неопровержимость, неумолимость, неотвратимость...

— Заткнись, пока на тебя не написали! — закричал Федулов, придя в радостное возбуждение.

— Авось! — Вовушка махнул рукой. — У меня противоядие. Как у каждого, кто всю жизнь общается с ядовитыми змеями.

— Вася, ты как?

— Будем искать, — тихо, но твердо ответил стукач.

— Федуловы! — Ошеверов повернулся к супругам, сидящим рядышком на перилах, как две розовые вороны.

— Валяй, Илья, я не против.

— Да, конечно, это так интересно! — поддержала Федулова и заерзала на жесткой доске, будто... Ладно, замнем.

— Адуев?

— Припоминаю один случай... Однажды на Кольском полуострове во время вынужденной посадки...