Петр Проскурин - Отречение

Тотчас и Дик, до того наблюдавший за ними со стороны, положив голову на передние лапы, встал и перебрался поближе к хозяину; пес за последние годы заматерел и стал заметно стареть, теперь он уже не различал самые потаенные лесные звуки и шорохи, шерсть у него блекла, теряла блеск, незаметно приобретая неопределенный, буроватый цвет; шевельнув острыми ушами, пес, взглянув на лесника, скосил глаза на Дениса, затем, вслушиваясь в донесшийся откуда-то непривычный, посторонний звук, сел и втянул в себя воздух.

День перевалил за половину, по небу еле заметно тащились редкие, легкие белоснежные облака.

— Слушай, парень, ты что-нибудь надумал? — неожиданно подал голос лесник, давно готовившийся к предстоящему и неизбежному разговору и никак не решавшийся начать его, и теперь, чувствуя свою беспомощность, все больше сердился на себя. — У тебя за пазухой десять классов, о-ого! — протянул он, но правнук, по-прежнему находясь где-то далеко в своих мыслях, недоуменно поднял густые, темные брови, затем весело рассмеялся.

— А-а, понятно! Жизнь надо устраивать… так?

— Нечего зубы скалить, — почему-то ещё больше расстроился лесник. — Надо, время пришло, значит, надо… В жизни порядок должен быть.

— Какой порядок, дед? — спросил правнук, и в его затененных, налитых солнцем глазах заискрилось бездумное молодое озорство. — Я тебе, дед, надоел? — добавил правнук. — Избавиться поскорее от меня хочешь? Скажи, сам уйду, а то вон откуда заворачиваешь… Или ты москвичей наших наслушался, нажужжали про цель в жизни, про долг, всякая там ответственность перед обществом? А ты лучше сам съезди в столицу, присмотрись к ним получше! Один другому в глаза прямо не глянет, слова прямого не скажет, так и юлят вокруг да около! Все в суете да в беготне. Нет, дед, тяжело мне так, не хочу!

Подавшись в сторону внука, лесник, показывая, что не все слышит, даже ладонь к уху приложил. — этой хитростью он стал пользоваться последнее время, если не находил нужного слова в таких вот, как сейчас, неожиданных поворотах.

— Погоди стрекотать, — попросил он, опять встречая какой-то непривычно острый, по-мужски тяжелый взгляд. — Что-то не разберу… давай по порядку…

— Знаешь, дед, не хитри, — сказал, сдерживаясь и все же не скрывая своего недовольства, Денис, и у лесника стукнуло ко всему привычное сердце и покатилось, покатилось куда-то в обрыв; разгоревшееся лицо парня одним скачком отодвинулось, из затянутых плесенью глубин проступило и сверкнуло некое видение, счистилась грязь и муть десятилетий, плеснулась в душу струящаяся от зноя далекая степь, стремительно вынеслись из дымного, сухого марева безумные ненавидящие глаза, застывший в крике провал рта, и затем — короткий взвизг шашки, тяжелый, отдавшийся в руку, в плечо, во всем теле удар…

Неожиданно для себя провалившись в бездну прошлого, в изнурительные подробности давно отгоревшего дня, струящуюся, перегоревшую от зноя степь, лесник припомнил даже ощущение от удара шашки, с податливым хрустом вспоровшим ярко лопнувшее человеческое тело. Он не то чтобы испугался неожиданного видения, его поразило совпадение; в лице правнука как бы проступило, надломилось лицо того зарубленного им в незапамятные времена своего ровесника — всего один звериный удар… одно мгновение…

Опасаясь встретиться с правнуком глазами, лесник подозвал Дика и, опустив руку на его загривок, зарылся пальцами в густую шерсть; от блаженства и изумления пес затаил дыхание. Денис ничего не заметил; дед для него всегда был главным и самым надежным союзником в жизни, он давно стал для него отцом и матерью, стал чем-то даже большим — самой осмысленностью и надежностью жизни, хотя они никогда об этом не говорили, не ощущали даже такой потребности. Но сейчас ему стало тяжело рядом с дедом, он не понимал себя, своих запальчивых слов, не понимал, что с ним происходит — он никогда ничего не скрывал от деда…

— Ну, ладно, уеду… Место найдется, — пробормотал он не совсем уверенно, заметив сдвинувшиеся брови лесника и сам еще больше хмурясь. — Не веришь, не надо… Не знаю, разрывает в разные стороны… не успею сесть, куда-то тянет… Что такое, дед?

— Пришла пора, — сказал лесник сдержанно. — Говори не говори, все одна видимость, тут не словчишь. Сам мозгуй… Одно не пойму, когда ты успел вымахать с коломенскую версту? Вроде вчера вот такой, чуть выше колена, а глаза продрал, вроде ты за одну ночь в оглоблю вымахал…

— Ладно, дед, тебе так кажется, а мне совсем по-другому, — откровенно радуясь примирению, с облегчением засмеялся Денис, сверкнув крепкими зубами. — Мне-то совсем наоборот, с утра никак вечера не дождусь… тянется время, тянется, чего только не передумаешь… Дед, скажи, а ты хоть помнишь себя молодым… ну, с женщинами… ты, дед, не подумай ничего такого…