Сергей Носов - Полтора кролика (сборник)

Фомич . Шевелятся они! Если вы тут шевелитесь, ну-ка, хлопните в ладоши…

Второй . Это как, Фомич?

Фомич . Ага! Не можете! Потому что рук у вас нет, вот почему!..

Первый . Фомич… что ты мелешь, Фомич?…

Второй . Это неправда, Фомич…

Фомич . Если неправда, ногой топните. Ну?

Первый . Что же это такое, Фомич…

Фомич . Нет у вас ног! Ничего у вас нет! Одни голоса.

Второй . А где же мы сами?

Фомич . А кто его знает…

Первый . Фомич, ты сказал «его»… Кого знает – «его»? Это кого – «его»?

Фомич . Я просто так сказал. Никого.

Первый . Нет, Фомич. Не просто так. Отвечай. «А кто его знает», это твои слова – кого знает?

Фомич . Ну, того, кто слушает… нас.

Второй . А нас кто-то слушает?

Фомич . Думаю, да.

Первый . Кто нас слушает?

Фомич . Откуда я знаю. Не может быть, чтобы нас никто не слушал.

Второй . А вдруг мы там – у него? Он слушает – а мы у него…

Первый . Я в прихожей, за вешалкой стою… Может, такое быть?

Второй . А я в комнате, за занавеской… Там дует. Фомич, мне холодно.

Первый . А ты где, Фомич?

Фомич . А я в ванне… Я в ванне лежу – лицом вниз.

Второй . А зачем лицом вниз, Фомич?

Фомич . Это уже мое дело, зачем.

Первый . Фомич, а у тебя есть… лицо?

Фомич . Любопытство – порок… мои дорогие. Ыыы… Ы. Ы.

Второй . Фомич, а что у тебя с голосом?

Фомич . Ничего, все в порядке. Ы. Ы.

Первый . Фомич, а если он в машине сидит – кто нас слушает, а? Мы где тогда?…

Фомич . Ы… ыыы… ы… он не в машине… ы.

Второй . Фомич, а вдруг он нас – раз и того?…

Первый . Выключит, что ли?

Второй . Ну да. Мы останемся там у него?… Или нет?

Первый . Без голосов?…

Фомич . Пусть только попробует. Ы.

Второй . Фомич, не говори «ы».

Фомич . Ы. Ы.

Первый . Ты зачем так, Фомич?

Фомич . Ы. Ы.

Второй . Что с Фомичом?

Первый . У него голос… ы… пропадает…

Второй . А сам?

Первый . Ы… не знаю…

Второй . Фомич!

Фомич . Ы. Ы. Ы.

Первый . Ы. Ы.

Второй . Ребята, вы что?… Ы… зачем?…

Фомич . Ы.

Второй . Ребята… ы… вы куда…

Первый . Ы… Ы… Ы…

И – тишина.

«Что это было?» – Судаков чуть-чуть повернул ручку и попал на другую волну: передавали рекламу бескалорийного майонеза. Он повернул в обратную сторону, и, проскочив прежнюю волну, попал на «Щелкунчика». Ту волну он так и не сумел нащупать – там определенно молчали.

Я забыл сказать, что приемник у Судакова был на батарейках, а сам Судаков сидел в полумраке, потому что минут сорок назад произошла авария на подстанции, и в доме не было электричества. Впрочем, в комнате было относительно светло, благодаря уличным фонарям. Глядя на занавески, Судаков мог наблюдать за скольжением проворных теней: шел снег.

Что-то упало в прихожей за вешалкой.

Он встал и пошел в прихожую на шум. Но, не доходя метров двух до вешалки, остановился.

Из ванной определенно доносилось причмокивание.

– Кто здесь? – спросил Судаков не своим голосом.

Представьте, вы в прихожей одни, и кто-то из-за спины кладет вам на плечо руку.

Судаков не нашел в себе сил обернуться. Члены его онемели. Но спасло Судакова не это, спасло его то, что у меня перебор. Семь тысяч знаков мне заказано для святочного рассказа. Как ему повезло, Судаков теперь уже никогда не узнает. Ладно, друг мой, живи, еще не вечер. Оставайся собой, плати налоги. С Новым годом тебя! Всем – счастья.

– Счастья желает. И чтобы налоги платили! – объявил с ухмылкой дежурный-инспектор, дочитав рассказ до конца.

Был дежурный-инспектор среднего роста, коренаст и в звании капитана. Иллюстрированный журнал, им изучаемый, расположен был на поверхности стола существенно под углом относительно края, отчего и сам читатель сидел кривовато: капитан как будто остерегался лишний раз коснуться предмета.

– Вы только взгляните, Лидия Петровна, тут и картинка такая же – ничего не понять. Можете мне сказать, что тут нарисовано?

Лидия Петровна шла мимо стола капитана с кипятком в кружке; по журналу она лишь взглядом скользнула.

– Нам ли с вами удивляться чему-то… Благодарности – ноль. Еще и обвинят чуть что.

К тому, о чем задавался вопрос, сказанное Лидией Петровной не имело ни малейшего отношения, но оба – и капитан, и прапорщик (он был третьим в приемной комнате) – нашли сказанное справедливым. Каждый несет ответственность. И каждый – свою.