Пер Энквист - Визит лейб-медика

Он словно был к этому готов.

Один из сделанных впоследствии многочисленных рисунков, изображающих арест Струэнсе, воспроизводит гораздо более энергичную сцену.

Один из придворных освещает комнату канделябром с тремя свечами. Через выломанную дверь врываются солдаты, со вскинутыми ружьями, держа наготове штыки, направленные на Струэнсе. Полковник Кёллер стоит у кровати, властно держа в левой руке приказ об аресте. На полу лежит маскарадная маска — маска черепа. Одежды разбросаны по полу. Часы показывают четыре. Загроможденные книжные полки. Конторка с письменными принадлежностями. И Струэнсе — в постели, сидящий в одной ночной рубашке, отчаянно подняв руки, в знак капитуляции или моля того всемогущего Бога, которого всегда отрицал, сжалиться в эту скорбную минуту над несчастным грешником, оказавшимся в крайней нужде.

Но эта картина не правдива. Он покорно, как овца на бойню, дал себя увести.

Короля, разумеется, арестовывать были не должны.

Короля Кристиана VII, напротив, должны были спасти от покушения на его жизнь, и поэтому ему лишь предстояло подписать документы, которые юридически узаконили бы аресты.

Легко забыли о том, что он — избранный Богом самодержавный правитель.

Людей, ворвавшихся в его темную опочивальню, было много. Вдовствующая королева, ее сын Фредерик, Рантцау, Эйхстед, Кёллер и Гульберг, а также семь гренадеров из лейб-гвардии, которым, однако, из-за истерической реакции короля и его безудержного страха перед солдатами и их оружием, было приказано выйти и ждать за дверьми.

Кристиан подумал, что его собираются убить, и начал пронзительно кричать и плакать, как ребенок. Собака шнауцер, спавший в эту ночь в его постели, дико залаяла. В конце концов, ее пришлось выставить. Негритенок-паж Моранти, спавший, свернувшись, в ногах короля, в испуге спрятался в углу.

На мольбы Кристиана оставить собаку рядом с ним в постели никто внимания не обращал.

Под конец короля удалось успокоить. Его жизни опасность не угрожает. Они не собираются его убивать.

То, что ему затем рассказали, вызвало у него, однако, новые приступы рыданий. Причиной этого ночного визита, объяснили ему, был заговор против персоны короля. Струэнсе и королева покушаются на его жизнь. Его хотят спасти. Поэтому он должен подписать ряд документов.

Черновики этих документов составлял Гульберг. Одетого в халат Кристиана подвели к письменному столу. Там он подписал семнадцать документов.

Он все время всхлипывал, его тело и рука дрожали. Только при виде одного документа он, казалось, просиял. Это был приказ об аресте Бранда.

— Это — кара, — пробормотал он, — за желание опорочить Владычицу Вселенной. Кара.

Никто, кроме разве что Гульберга, не смог понять, что он имеет в виду.

Арестовывать королеву должен был Рантцау.

У него были пятеро солдат и один младший лейтенант, и он, с подписанным королем приказом об аресте в руках, направился к опочивальне королевы. Одну из придворных дам послали разбудить королеву, поскольку, как он пишет в своем отчете, «уважение запрещало мне появляться у постели королевы»; но младший лейтенант Бек дает более живое описание того, чтó происходило. Придворная дама разбудила королеву. Та выбежала, в одной сорочке, и гневно спросила Рантцау, что происходит. Он лишь протянул ей приказ короля.

Там говорилось: «Я считаю необходимым отправить Вас в Кронборг, поскольку к этому меня вынуждает Ваше поведение. Я очень сожалею об этом шаге, в коем повинен не я, и желаю, чтобы Вы чистосердечно покаялись».

Подписано: Кристиан.

Она скомкала приказ, закричала, что Рантцау об этом пожалеет, и спросила, кто еще арестован. Ответа она не получила. Потом она бросилась в свою опочивальню в сопровождении Рантцау и младшего лейтенанта Бека, а также нескольких солдат. Продолжая яростные нападки на Рантцау, она сорвала с себя сорочку и голой забегала по комнате в поисках одежды; Рантцау же, раскланиваясь, со свойственным ему изяществом сказал:

— Ваше Величество должны пощадить меня и не подвергать колдовским чарам Ваших прелестей.

— Не стой тогда и не пялься, проклятая, льстивая жаба, — выкрикнула королева на сей раз на своем родном английском языке; но в этот момент камеристка фон Аренсбах вбежала с нижней юбкой, платьем и парой туфель, и королева впопыхах стала набрасывать на себя эту одежду.

Тем временем она продолжала гневные выпады против Рантцау, который в какой-то момент был вынужден защищаться своей тростью, поднимая ее, исключительно в целях защиты, чтобы сдерживать удары королевы той тростью, которую он взял с собой, чтобы ему было легче опираться на ногу, именно в эту ночь страдавшую подагрой, чего королева в своем гневе во внимание не принимала.