Пер Энквист - Визит лейб-медика

Времени, однако, было мало. Важно было действовать быстро, и план было необходимо держать в тайне.

15-го января они собрались у вдовствующей королевы; Гульберг к этому времени составил ряд приказов об арестах, и требовалось заставить короля их подписать.

Утром 16-го планы заново проработали, внесли несколько незначительных изменений и приняли решение осуществить переворот следующей ночью.

Ночь предстояла долгая. Сначала ужин. Потом чай. После этого маскарад. Затем государственный переворот.

Ревердиль, этот маленький швейцарский учитель, маленький еврей, скрывавший свое имя, когда-то столь любимый Кристианом, удаленный от королевского двора, но затем призванный обратно, автор записей, писатель-мемуарист, этот очень осторожный просветитель, достойнейший гувернер, Ревердиль каждое утро несколько часов сидел за своим рабочим столом, чтобы завершить великий план освобождения датских крестьян от крепостного права.

Он делал это по поручению Струэнсе. Это должно было стать кульминацией реформаторской деятельности.

Многие из изданных Струэнсе до этого дня шестисот тридцати двух законов и директив были важными. Шестьсот тридцать третий должен был стать самым важным. Но пером водила рука Ревердиля; об этом не будет сказано в книгах по истории, но сам он будет это знать. Этого достаточно.

В то утро, в последнее утро времени Струэнсе, он тоже сидел и работал над великим текстом об освобождении. Он еще не закончил. Ему так и не удастся закончить. Он пишет, что в то утро чувствовал себя совершенно спокойным, и у него не было никаких предчувствий. Он не пишет, что был счастлив. В своих мемуарах он не употребляет слова «счастливый», во всяком случае, применительно к самому себе.

Он — анонимный автор, чей великий текст, текст об освобождении, останется незаконченным.

Пока он этого не понимал, в последний день перед крушением, но все же был счастлив. Проект ведь был столь велик, мысль столь верна. Работа над этим проектом казалась такой правильной, и в утро перед крушением тоже. Пока он работал, он был счастлив.

Много лет спустя он напишет свои воспоминания, и там не станет употреблять слово «счастье», во всяком случае, применительно к самому себе.

Он очень застенчив.

Он постоянно критикует Струэнсе, который «идет вперед слишком быстро». Сам он, однако, считает возможным постепенное освобождение. Он застенчив, осторожен, никакая тьма от внутреннего черного факела не застилает его мечту. Задним числом он полагает, что знал, как все должно бы было произойти.

Следовало соблюдать строжайшую умеренность.

В это утро «он не чуял неладного». Он, похоже, редко чуял неладное, но беспокоился за тех, кто шел вперед слишком быстро.

В четыре часа, в тот день, он ужинает с узким кругом, к которому, несмотря ни на что, принадлежит. «Никогда королева не производила более жизнерадостного впечатления или не участвовала в беседе с большей обходительностью».

Это была последняя трапеза.

Об этом ужине существует множество документов. В нем участвовало одиннадцать человек: королевская чета, супруга генерала Геллера, графини Хольштейн и Фабрициус, Струэнсе и Бранд, обер-гофмаршал Бьельке, шталмейстер Бюлов, полковник Фалькенскьольд, а также Ревердиль. Ужинали в Белой гостиной королевы. Комната получила свое название из-за белых панелей, но некоторые стены были затянуты красным бархатом. Резной позолоченный орнамент. Столешница из норвежского гранита. Над камином картина специализировавшегося на исторической живописи французского художника Пьера [23] Пьер Жан-Батист Мари (1713–1789) — французский художник и гравер. «Воздержанность Сципиона», в четыре локтя высотой. Комнату освещали двадцать две стеариновых свечи. В отличие от прежнего этикета, предписывавшего, чтобы господа сидели справа от монарха, а дамы слева, все были рассажены вперемешку. Это было радикальным новшеством. Места распределялись по жребию. Прислуживали в соответствии с директивой Струэнсе о «новом устройстве» от 1 апреля 1771 года, по которой число прислуги сокращалось наполовину. Несмотря на это, им прислуживало двадцать четыре человека. Трапеза происходила, однако, «en retraite» [24] Здесь: уединенно ( фр ). , что означало, что прислуга находилась в соседней комнате или на кухне, и в гостиную впускалось только по одному лакею, несшему блюдо. Еда состояла из девяти блюд, четырех салатов и двух «добавок» (relèves) — альтернативных основных блюд.