Валерий Рыжков - Он, Она и интернет

Через полчаса Игорь, распевая песни блатных куплетов, ехал к назначенному месту «стрелки» по промерзшей дороге, обгоняя машины и разбрызгивая грязь на пешеходов. Пошел мокрый снег, дорога запетляла, и машина потеряла управление, врезавшись в дерево, заглохла. Потом был хлопок, погасли фары. Тело забилось в конвульсиях, вздрогнуло, и замерло. Произошло возгорание под капотом машины, повторился хлопок, и повалил едкий черный дым в языках пламени. На телефон пришли два сообщения, одно было от Нины: «Приезжай. Я все прощу. Только я тебя люблю. Бабы – дуры! Я одна у тебя навсегда…», и другое сообщение от Ольги: «Урод! Я из-за тебя потеряла своего ребенка. У меня произошел выкидыш!»

Как в природе, сосуществуют два вида насекомых пчелы и мухи. Пчелы летят к цветкам, а мухи – к мусорной бочке.

Андрей покончил с размеренной жизнью научных конференций, встреч, обсуждений проектов, договоров, которые привносили в его жизнь теперь диссонанс в эмоциях. Еще недавно он ощущал легкость, его тело пребывало в левитации. Он совсем недавно легко жил, смеялся и шутил, а теперь отяжеленный ненужными событиями, Андрей обмяк и несколько обрюзг, и продолжал существовать фантазиями.

Инна не потеряла интереса к работе, хотя командировки изматывали, но они были частью бизнеса компании, за что она получала бонусы. Постоянно в потоке бесконечной вереницы интересных людей, и, тем не менее, ее эмоции разрывались не только телефонными звонками, но и недосыпами после вечеринок.

Общий накал эмоций вызвал некоторый перегрев в отношениях Андрея и Инны, но в тоже время им ничего не хотелось менять в установившимся порядке вещей. Инна приняла решение взять и исчезнуть, и она ушла жить на съемную квартиру, о которой даже близкие не знали. Это чужая квартира была ей, то тюремной камерой, когда она страдала болью, то больничной палатой, когда она умирала от расставания с любимым. Она понимала, для того чтобы разлюбить ей нужно быстрее постареть, но мгновения жизни мгновенно не пролетают, а тянутся то белой ночью, то черным днем.

Она появлялась в нужном месте и в нужное время и снова уходила в свою нишу жизни. Андрей как-то спокойно принял новые правила игры и целенаправленно не разыскивал, он знал что она есть, что она существует, но ей необходимо время для принятия какого – то важного решения в ее жизни. Иллюзий брака или одиночества они не испытывали.

Андрей как-то обмолвился после некоторой ее игры в молчание.

– Прошу ничего мне не обещай, и себя не обманывай. Если ты уйдешь или потеряешься, или исчезнешь, то дай знать, что ты есть на белом свете. Только влюбленные никогда ничего не знают друг о друге, но в нужное время все открывается, а этого момента надо уметь дождаться. И больше ничего другого я не прошу. Это наш выбор.

– Мы расстаемся? – тихо и настойчиво спросила его Инна. Он отмолчался.

– Я не хочу, – просительно произносит она. – Или расстаемся?

– Нет! – он скорее не отвечает ей, а выдавливает из себя на выдохе, чувствуя, что легче не становится. – Я не люблю молодых за их молодость, это тот недостаток, который быстро проходит. – И чем больше он сопротивляется, тем ближе становится она к нему, прижимаясь к его руке.

Он загрустил оттого, что в ненужный момент размеренной жизни ему был преподнесен сюрприз в виде загадки, которую никак не мог разрешить, или как-то отшутиться, что это не проблема его возраста, и скорее какая-то случайность, и не из его жизни.

Андрей стал ходить в клуб, тренировками напрягая мускулы на руках и на ногах, что делало тело пружинистым, остальные изъяны его телосложения скрывала правильно подобранная одежда.

Андрей посетил родственников, которые жили так долго, что ее называли Белая ночь, а деда – Черный день. За самоваром неспешный разговор, то с бабулей, потом с дедом, а дальше, еще посиди да не уходи, да поговори с обоими. Он и не уходил. В доме пахло выпечкой. Из духовки появлялись пироги. Снова чай. И длинный разговор о земле, о мире, о войне, о реформах, о делах и о семье. Если разговор сползал на запрещенные темы, то шла подсказка от Григорьевны.

– Ты опять дед про черный день! – она строго поглядывала на деда, подливая наливки в рюмку как лекарство.

– Молчу, давай ты говори, про белую ночь.

– И скажу! Получше твоего будет.

– Сказывай сказку, а мы с Андреем тебя крепко послушаем, – опрокидывая рюмку, весело крехтя да подмигивая Андрею. – А я так скажу, лучше жить в застое, чем в простое.