Дуглас Кеннеди - Момент

Он отвернулся от меня, закусив нижнюю губу.

— Извини, если я перешел границу, — сказал я.

— Ты слишком проницателен, Томас. Только забываешь, что есть те, кто не хочет копаться в себе. На самом деле нас таких большинство. И, возможно, ты сам — вечно рассуждающий в повествовательной манере — пытаешься придумать простые развязки и чистенькие концовки в историях, которые далеки от всякой чистоты.

— Вряд ли можно сказать, что я представляю себе жизнь чистенькой.

— Но ты ведь хочешь жить счастливо со своей божественной Петрой?

— Конечно. Разве все мы не хотим счастья? Разве ты не хочешь быть счастлив с Мехметом?

Аластер закрыл глаза:

— Что я хочу — так это сигарету. Как только ты освободишь помещение, я потащусь в курилку, которую здесь держат для никотинозависимых, и попытаюсь перебить хорошей затяжкой эхо твоего мерзкого голоса дознавателя. Потом вернусь сюда, чтобы получить послеобеденную дозу — еще одна радость этого дня.

— Как проходит твое лечение? Успешно?

— Медики и психиатр, которого ко мне приставили, довольны моим прогрессом. Они считают, что я почти готов к тому, чтобы выйти в мир.

— Фантастика.

— Если только не видеть мир как средоточие зла и мести.

— Ты вернешься к работе.

— А потом Мехмета расколют его соплеменники, и меня опять пырнут ножом. Только на этот раз я окажусь в морге, а не на больничной койке.

— Ты, как всегда, чересчур драматизируешь, Аластер.

— Да, я такой. Но есть и одна хорошая новость… полиция наконец-то поймала психа, который порезал меня и мои работы. Как только его задержали несколько дней назад — он пытался скрыться в Мюнхене, — ему тут же поставили диагноз «параноидальная шизофрения» и упекли в какую-то суперохраняемую психушку в Баварии, где он будет сидеть с этими полоумными христианскими демократами. Так что, когда я наконец выйду отсюда, можно будет спокойно разгуливать по улицам Кройцберга, не опасаясь встретить этого бездарного маньяка. И все-таки… когда я смогу увидеть любовь всей твоей жизни?

— Ты увидишь ее, как только вернешься домой. Кстати, твоя мастерская снова сияет чистотой.

— Да, Мехмет говорил. Когда ты предъявишь мне счет на оказанные услуги?

— Все, что я попрошу взамен, это твое обещание больше никогда не притрагиваться к наркотикам.

— Почему тебя так волнует, что я могу взяться за старое?

— Потому что, как бы идиотски это ни прозвучало, я прикипел к тебе. И для меня мир станет куда менее интересным, если в нем не будет тебя.

— Сентиментальный бред, — буркнул он, и в этот момент звонок возвестил об окончании приема посетителей. Снова закрыв глаза, Аластер сказал: — А теперь вали отсюда, пока я окончательно не поглупел и не пустил слезу. Но ты ведь придешь завтра?

— Кажется, у меня нет выбора.

— Что, если бы ты пришел около полудня? Мехмет придет в одиннадцать.

— Он придет ? Вот это новость так новость.

— Возможно, — сказал он, снова уставившись в потолок. — Возможно, это и есть, для тебя и меня, один из тех редких моментов, когда чертовы звезды выстраиваются в одну линию.

Несколькими часами позже, когда Петра ворвалась в дверь и сразу бросилась в мои объятия, мне почему-то вспомнились последние слова Аластера. Действительно, бывают в жизни редкие моменты, когда все встает на свои места, когда боги, звезды, рука судьбы, счастливая случайность (и все другие неэмпирические силы, на которые мы обычно ссылаемся, рассуждая о предопределенности событий нашей жизни) соединяются в одном месте. Оглядываясь назад и вспоминая те три месяца, я могу сказать, что это было время, когда все складывалось на редкость удачно. Любить самому и быть настолько любимым — для меня это состояние было источником постоянного удивления и восторга. Что мне особенно запомнилось из той поры, так это то, что наша жизнь протекала в каком-то другом измерении, как будто мы возвели бастион, отгораживающий нас от внешнего мира. Мы были неразлучны и целиком поглощены проектом нашей совместной жизни. Для меня это была совершенно незнакомая территория. Если раньше я говорил своим девушкам, что мне необходимы личное пространство, свобода для творчества, теперь я не мог представить и одного вечера без Петры. Я взял себе за правило заканчивать все свои дела к приходу Петры с работы. И она никогда не опаздывала, также как и я, если мы встречались где-то в городе. В то же время мы относились друг к другу с большим уважением, мы были на равных. Впервые в жизни у меня был дом, и была женщина, возвращения которой я с нетерпением ждал по вечерам. От одного ее присутствия в комнате, за столиком в ресторане, в кино или концертном зале, где я держал ее за руку, у меня кружилась голова — настолько я был счастлив.