Дуглас Кеннеди - Момент

Когда ты погружен в свое горе, то, наверное, не можешь не думать о быстротечности жизни. Разве могу я даже теоретически рассматривать перспективу, когда каждое мгновение жизни без Йоханнеса для меня агония? И как я могла объяснить все это высокомерной фрау Орфф, которая, как любой функционер, упивалась собственной толикой власти? Я ответила ей всего одной репликой: «Благодарю вас за понимание», зная, что это разозлит ее, поскольку она демонстрировала что угодно, только не понимание. Как я ожидала, она поджала губы и сказала, что узнает, свободен ли «герр директор» для встречи со мной.

Она заставила меня ждать целых полчаса, прежде чем впустила в кабинет герра Велманна. Американец. Довольно педантичный, малопривлекательный. Интеллектуал, ставший администратором. Но порядочный и воспитанный. Он, должно быть, почувствовал мое волнение и сразу же попытался успокоить меня. Сказал, что ему известно о моих «личных обстоятельствах», и добавил, что «жить с этим, наверное, невыносимо». И снова меня кольнуло чувство вины, и захотелось крикнуть: «Прекратите быть таким любезным. Вы не знаете, с кем имеете дело».

Потом он раскрыл папку, в которой лежали мое резюме, которое помогла мне составить фрау Людвиг, и еще какие-то бумаги. Он задал много вопросов о моей работе в государственном издательстве и, кажется, искренне заинтересовался, какие англоязычные книги публиковались «там». В какой-то момент он перешел на английский и, похоже, остался доволен тем, что я смогла поддержать разговор, длившийся минут пятнадцать, на его родном языке. Потом он вручил мне одностраничный документ — репортаж, написанный по-английски, о берлинском антикваре, который специализировался на прусских реликвиях, — и попросил перевести его вслух, с листа. Я справилась, хотя мой голос поначалу и дрожал. Но мне удалось взять себя в руки, и я успешно сдала этот устный экзамен.

— Впечатляет, — сказал герр Велманн. — И мне понравилось, что ваш перевод на немецкий не был казенным.

— Спасибо, герр директор.

Затем он передал мне другой документ — уже на двух страницах, что-то связанное с недавней речью президента Рейгана по Ирану, — и попросил выйти к фрау Орфф, чтобы та посадила меня за пишущую машинку.

— Считайте, что этот перевод — сверхсрочный, — сказал он. — Я жду его как можно скорее.

Когда я вышла из кабинета, фрау Орфф тотчас указала мне на стол, где стояла электрическая пишущая машинка. IBM. С круглой головкой, на которой были выбиты все буквы. Я никогда еще не сталкивалась с такой мудреной техникой, поэтому слегка растерялась. Но я знала, что нужно во что бы то ни стало пройти еще один тест, и стала быстро записывать текст, переведя две страницы меньше чем за полчаса. Потом я перечитала свой перевод, внесла карандашом кое-какие правки и перепечатала текст минут за десять. Вытащив из машинки лист бумаги, я поспешила к двери кабинета герра Велманна. Но меня тут же остановила фрау Орфф:

— В кабинет герра директора нельзя входить, пока я не доложу ему.

— Извините, — тихо произнесла я.

Фрау Орфф сняла трубку, нажала кнопку и что-то быстро сказала директору. Потом повернулась ко мне и кивнула, разрешая войти.

— Вы быстро управились, — сказал герр Велманн.

Он взял у меня две страницы переведенного текста, пробежал их глазами и похвалил меня за «легкость слога» и чистоту печати.

Когда я объяснила, что мне пришлось перепечатать черновик, чтобы можно было прочитать текст без исправлений, он улыбнулся и сказал:

— Что ж, мне ничего не остается, кроме как принять вас на работу.

Он сообщил, что моя еженедельная зарплата составит пятьсот дойчемарок — о таких деньгах я и мечтать не могла. За вычетом налогов и страховых взносов я буду получать на руки триста семьдесят пять дойчемарок каждую неделю.

— Вас это устраивает? — спросил он.

— Более чем, — ответила я.

Почти все утро ушло на оформление бумаг, потом меня сфотографировали на пропуск. Со мной побеседовал некий господин Штюдер, который, как я догадалась, был начальником службы безопасности, поскольку он подробно расспрашивал о моих контактах с другими восточными немцами здесь, на Западе. «Я никого не знаю», — честно ответила я.

Он со всей строгостью предупредил меня, что все документы должны находиться в помещении и брать работу домой категорически запрещено.

— То, чем мы занимаемся, не является секретной деятельностью. Но поскольку мы ведем вещание на ГДР… скажем так, многим, по вполне очевидным причинам, очень хотелось бы знать заранее содержание наших программ. Так что будьте готовы к тому, что время от времени вашу сумку будут досматривать сотрудники нашей службы безопасности на выходе из здания. Необходимо, чтобы вы подписали соглашение о конфиденциальности, по которому вы обязуетесь не обсуждать свою работу ни с кем из посторонних, не выносить из здания документы и не совершать никаких действий, компрометирующих вашу работу здесь. Нет возражений против подписания такого документа?