Дейв Эггерс - Зейтун

В 2005 году Лима жил в доме площадью пять тысяч квадратных футов на Наполеон-авеню. Во время и после «Катрины» он с другими членами семьи оставался там, охраняя дом от грабителей. В доме были два генератора и достаточный запас воды и продуктов, чтобы продержаться три недели. Вдобавок у Лимы был целый арсенал: более сорока пистолетов и автоматических винтовок. Днем он вместе с полицейскими и национальными гвардейцами прочесывал город, спасая жителей. Каждый день он встречался с другими представителями правоохранительных органов, и они составляли план дальнейших действий, деля между собой обязанности и территорию.

У солдат Национальной гвардии было полно бензина, но кое в чем они испытывали недостаток. Лима и другие полицейские взламывали небольшие магазинчики и брали там сигареты и жевательный табак, которые обменивали на бензин. Большинство гвардейцев, сказал Лима, жевали табак и курили «Мальборо», так что подобные сделки были на руку тем и другим. Лима считал грабеж необходимой частью работы. Бензин, по его словам, позволил им спасти многие жизни. А еще был нужен лично ему для домашних генераторов. Если не удавалось найти гвардейцев с бензином, Лима сливал его из легковых автомобилей и грузовиков. Сказал, что у него еще долго болело горло из-за того, что приходилось отсасывать бензин.

— В городе царил сплошной бардак, — сказал он.

Как-то раз во время очередного рейда на моторной лодке Лима увидел четырех человек, выносящих что-то из «Волгринс» [21] Вторая крупнейшая аптечная сеть в США. . Их ждала бело-голубая моторка, в которую они погрузили награбленное. С Лимой были всего два спасателя, поэтому он не рискнул преследовать мародеров, но взял их на заметку. И продолжил объезд района; повсюду он натыкался на трупы и разъяренных жителей, многие из которых были вооружены.

— Я был тогда сам не свой, — сказал он.

Два дня спустя, проезжая мимо дома на Клэборн-авеню, Лима заметил давешнюю моторку, привязанную к столбу веранды, и поспешил на базу на пересечении Наполеон и Сент-Чарлз. Там он собрал команду из полицейских и военных. Все были «вооружены до зубов» пистолетами и винтовками М-16. Лима не был знаком ни с четырьмя мужчинами, ни с женщиной, которые отправились с ним на задание. В аэролодке они поплыли к дому на Клэборн. Руководил операцией Лима.

Войдя в дом, они увидели на обеденном столе груду — ворованных, как им показалось, — вещей. В доме находились четверо мужчин; вещи на столе и мужчины выглядели подозрительно. Лима не сомневался, что это те самые люди, которых он видел выходящими из «Волгринс»; их арестовали и повезли на базу.

— Самый что ни на есть обычный арест, — сказал Лима. — Все четверо вели себя спокойно.

Команда Лимы передала всех четверых солдатам Национальной гвардии, а те посадили их в белый вэн. Лима заполнил необходимые бумаги и отдал гвардейцам; вэн увез арестованных в «Кэмп-Грейхаунд». Позже Лима увидел в «Грейхаунде» на столе принадлежащие им вещи: карты Тодда, деньги Нассера и флешки. «У этих ребят рыльце в пушку», — решил Лима.

Лима не мог сказать наверняка, что именно четверо мужчин выносили из магазина. Да и в доме на Клэборн не было ничего такого, что обычно продается в «Волгринс». Дом, как место преступления, следовало опечатать, но Лима этого не сделал. Хотя краденого там не обнаружили, он был уверен, что эти четверо в чем-то виновны; к сожалению, экстраординарные обстоятельства не позволили ему провести более детальное расследование.

Лима признал, что и в дальнейшем были совершены процессуальные ошибки. В нормальных условиях, сказал он, арестованным должны были предъявить обвинения, разрешить один телефонный звонок, предоставить защитника и через пару дней выпустить под залог. Когда он служил в полиции, его возмущала скоропалительность, с какой часто вершился суд: человек, которого он арестовал утром, к вечеру оказывался на свободе. Его, как полицейского, это бесило, хотя в данном случае такой метод отвечал «системе сдержек и противовесов».

— Но один телефонный звонок им обязаны были разрешить, — сказал он.

Лима уволился из полиции Нового Орлеана в ноябре 2005 года и с женой и дочкой переехал в Шривпорт. Там он некоторое время работал в полиции, но, по его словам, чувствовал себя «гражданином второго сорта». Сослуживцы в Шривпорте считали, что все новоорлеанские полицейские погрязли в коррупции. Вот почему он уволился и подыскивает другую работу. До того как пойти в полицию, он был биржевым маклером, и теперь подумывает, не вернуться ли к прежнему занятию.