Владимир Лорченков - Автопортрет художника (сборник)

– Верно!

– Пушкин то, Пушкин се, управдом краны чинить отказывается, потому что денег нет, просишь починить по-хорошему, а он тебе, Пушкин что ли денег даст, в дверь куда-то войдешь без стука, а тебе – Пушкин стучать будет…

– Верно!

– Да меня еще в школе задолбали Пушкиным! Господи, эта училка сраная, ну, по-русскому, она меня затрахала в свое время им, вечно она приговаривала, что Пушкин это наше все… какое «наше»? Это ИХ все!

– Кого их? Училки по-русскому?

– Русских, кретин!

– А, понятно!

– Понятно ему! Эти блядь русские затрахали всех своим Пушкиным, хотя он вовсе не был русским.

– А кем он был?

– Ты что, совсем тупой?

– У нас не было уроков русского языка и литературы, я же младше тебя, это у вас они были. С каких хренов я должен Сам что-то читать об этом Пушкине сраном?

– Ладно, рассказываю. Пушкин был негр.

– Настоящий?

– Стопроцентный. Как мы с тобой румыны, так и он негр.

– Значит, настоящий негр.

– Стопроцентный, я тебе говорю. Они его с дерева сняли.

– А кто же за него писал эти…

– Стихи? Да у него говно, а не стихи. Конек блядь Горбунек, про деда еще какого-то с длинной бородой, про дядю еще, про то, как этот негр кого-то встретил и у него все из башки вылетело, еще хрень какая-то. Руские говорят, будто бы он великий поэт, а он говно, и никому, кроме самих русских, на хуй не нужен! Но, почему-то, его сраный памятник у нас в румынском городе Кишиневе, а не у них, в их сраной Москве.

– Разве в Москве нет памятника Пушкину?

– Ты его там видел?

– Нет. Но мы строили дом в Бутово, а там я вообще памятников не видел.

– Ну так в Москве и нет памятников!

– Ни одного?!

– Ты хоть один видел?

– Нет, но я же жил в Бутово!

– Ты жил в строительном блядь вагончике, куда тебя, кстати, посадили русские.

– Точно! Ну то есть как… наш прораб, ну, который кинул нас с деньгами, он был молдаванин.

– Он им только назвался. А на самом деле был русский.

– Он говорил по-румынски.

– Значит, выучил по-скорому. Вот видишь на что только не пойдет русский, чтобы кинуть молдаван!

– Точно… ты открыл мне глаза…

– Ни одного памятника на всю Москву, говорю тебе. Это же блядь народ дикарей.

– Поразительно… А у нас, в нашем маленьком солнечном Кишиневе, памятников с тридцать наберется.

– Да, Петрика, ты прав, и памятников кому?! Великим! Титанам! Людям, известным всему миру. Гога, миронеску, виеру, луческу, мандыкану, дойна и алдя теодоровичь, петреску… Мировая Элита! Это тебе не всякая херня типа Пушкина сраного, о котором знают только русские, да медведи, которых они по пьяни потрахивают!

– Вот уроды!

– Вот уроды!

Собеседники остановились, чтобы передохнуть. В вечернем Кишиневе пахло поздней весной. Жара в городе наступила, как всегда, внезапно. Поэтому парни, одетые еще по ранне-весеннему сезону, вспотели. На старшем, Иване Скрипке, была теплая куртка, перчатки, и свитер с горлом, поднятым до середины лица. Младший, Сережка Цуркану, был в строительной куртке с множеством карманов, военных штанах, и берцах. Иван нес стремянку, а Сережка – три ведерка с краской и кисти. Выглядели они как два маляра, что было само по себе удивительно – все маляры, штукатуры, и вообще строители, давно уже уехали в Россиию. Строить в Москве дома, и красить заборы этим диким русским, живущим в городе без памятников. Ивану было тридцать пять лет, он работал программистом, был патриотом Молдовы, и ужасно переживал из-за своих имени и фамилии. Как и все молдавские патриоты с русскими фамилиями, он искупал свою вину тем, что писал на местных форумах в интернете «русские пропили мозги, бухаха», но этого было недостаточно. Поэтому Иван и предложил своему младшему школьному приятелю, Сережке Цуркану, совершить подвиг…

– Давай раскрасим бюст этого сраного Пушкина, который до сих пор почему-то в Кишиневе стоит, в цвета румынского флага, – сказал он.

– Зачем? – спросил туповатый Сережка.

– Чтобы показать этим русским сраным, что Кишинев это румынский город, – сказал Иван.

– Настоящий европейский чистый город, а не какой-нибудь сраный грязный Нижний Тагил, – сказал Иван, споткнулся в выбоине асфальта, которую не разглядел из-за отсутствия уличного освещения, и упав, ткнулся рукой в собачье говно.

– Вот суки, – сказал он, вставая с помощью друга, – все засрали своими русскими собаками…

– Да, полно русских, развелось их тут, – сказал Сережка. – Полный Кишинев русских…

– Их тут нет! – сурово поправил его Иван.