Владимир Лорченков - Воды любви (сборник)

– Где-то далеко, очень далеко, идут грибные дожди… – запел.

Высунул я руку в окно, покалывание ощутил легкое да влажное.

И правда дождь пошел.

– Задолбал меня Лоринков, – сказал Барак Обама.

– С его глупыми шутками, – сказал он.

– Про рост, про цвет кожи, пост, – сказал он.

– Не смешно, вторично, глупо, – сказал он.

– И еще глупее, что вторичность он оправдывает постмодернизмом, – сказал он.

– Этак мы любое несвежее говно выдадим за постмодерн, – сказал он.

– Да еще и эти диалоги, – сказал он.

– Сказал он, сказал он, сказал он… – сказал он.

– Невыносимо, читать невозможно, – сказал он.

Поставил ноги на стол, закурил косячок, и сплюнул в угол. Мужичок в жилетке с пышной шевелюрой бросился убирать. Обама кивнул, и передал косячок некрасивой женщине, похожей на пловца-трансвестита из ГДР. Что за…, подумал Обама. Кажется, Меркель, подумал Обама.

– Все верно, – сказала Меркель.

– Идиот, – сказала она.

– Сексист сраный, с вечными шуточками насчет внешности, – сказала она.

– Недавно назвал меня пловцом-трансвеститом из ГДР, – сказала она, затянувшись.

– Говнище молда…, – сказала она.

– Тише, прошу вас, – сказал Обама.

– Каждый несет персональную ответственность за свои проступки, – сказал он.

– При чем тут целый народ? – сказал он.

– Пусть этот молдаван сам отвечает за свой базар, – сказал он.

– Точняк, – сказала Меркель, и затянулась еще раз.

– Оставьте другим, – сказал Обама.

– Ах, оставьте вы оставлять, – сказала Меркель.

– Каждый получает столько, сколько его страна скинула в бюджет ЕС, – сказала она.

– Что же, значит восточноевропейская часть собрания пролетает, – сказал Обама задумчиво.

– Совершенно верно, мой фюрер, – сказала Меркель и, наконец, расслабилась.

– Восточноевропейская часть отсо… пролетает, – рассмеялась она.

– Пышка, давай я тебя трахну, – сказал пожилой мужчина в ермолке.

– Это что еще за шут? – сказала Меркель.

– Президент Израиля, его судят за харрасмент, – сказал Обама.

– Обижаешь, – сказал президент Израиля.

– Пять износов и одно тяжкое, какой харрасмент? – сказал он.

– Заткнитесь все, – сказал Медведев.

– Этот Лоринков… – сказал он.

– Тоже меня достал, – сказал он.

– Недавно письмо в общественную приемную прислал, – сказал он.

– Какие-то мухи, какое-то говно, – сказал он.

– Да еще и отпирался, когда ему домой позвонил и спросил, что за фигня, – сказал Медведев.

– Говорит, мол, не я, – сказал Медведев.

– Курить будете? – спросила Меркель.

– Нет, конечно, – сказал Медведев.

– Я не собираюсь гробить свое здоровье наркотой, я приверженец спорта и здорового образа жизни, в отличие от вас, – сказал он.

– В 2015 году каждая российская семья получит штангу, автомобиль «Мицубиси», и потрет обнаженной певицы Максим, – сказал он.

– Я сказал автомобиль? – сказал он.

– Я хочу сказать два автомобиля «Мицубиси», – сказал он.

– Эй, – сказал проснувшийся премьер Японии.

– С каких это – сказал он.

– Саечка за испуг, – сказал Медведев.

– Чмяк, – сказал он, и дал японцу саечку.

– Ха-ха, – сказал он.

– Ха-ха-ха-ха-ха, – сказал он.

– А-ахаххахахаха, – сказал он.

– Ухахахахаха, – сказал он.

– Понятно, – сказали Обама и Меркель.

Разговор происходил в огромной зале с круглым столом, вокруг которого сидели главы самых больших и могущественных держав мира, и курили отличную марихуану. По стенам стояли лавки, на которых сидели лидеры второстепенных государств мира, и пили водку. В прихожей толпились лидеры третьестепенных государств мира, и пили дешевое украинское пиво. А снаружи, у входа, мерзли президент Грузии, Польши, Украины и Тринидад и Тобаго.

Причем президент Тринидад и Тобаго просто вышел покурить…

– Понимаете, проблема в том, что его же неловко вот так… – сказал Медведев.

– Как? – сказал Саркози, открыв пиво.

– Ну, замочить, или, не выходя за рамки правового поля, устранить, – не вышел за рамки правового поля Медведев.

– И потом, писатель он русский, а на русском сейчас нормальных писателей кроме него нет, – сказал Медведев.

– И чьл? – сказал Обама.

– Хорошо вам, – с обидой сказал Медведев.

– У Обамы есть Мейлер и Паланик, у англичан Барнс и Уэлш, у латиносов Маркес и Хореро Луке, у Меркель – Грасс и Памук на заработках, а у нас один Лоринков остался! – сказал он.

– А у нас тоько один остался, кто пишет не хуже ваших Мейлера и Буковски, Грасса и Маркеса, – сказал он.