Владимир Лорченков - Воды любви (сборник)

Закончил Ион стихи цитировать чудные, за десять лет работы заученные. Подошел к факелу, через тела ступая. Взял в руку. Поводил задумчиво огненной по воздуху.

Запахло, почему-то, яблоками…

…в Кишиневе, куда Ион прилетел первым же рейсом из Москвы, москвич – именно так он представился в службе такси – взял машину, персонального водителя, и рванул домой. В родные Мерены. Там нашел Стелуцу. Старшенького, Никидуцу, так и не повидал. Тот как раз вчера ночью ушел хлеба по дорогам просить. Потом найду, решил Ион. Объяснил все любимой. Та, отощавшая, ослабевшая, ушам своим не верила. Счастье какое семье ее привалило!

– Только поторапливаться надо! – сказал Ион.

– Белый порошок больше суток не действует, – сказал он.

– Очнутся, увидят, нет факела, нет меня… война начнется, – сказал он.

– И не объяснишь им, что я заради сохранности его взял, – сказал он.

– Присмотреть, пока они там в отключке валяются, – сказал он.

– Чтобы не спер кто, – сказал он. – А если решат, что я украл….

– На Молдову нападут танки русские, – сказал он.

– Но это еще полбеды… хуже, уволят меня, – сказал он.

– Так что собираемся, режем Анну-Марию, и в путь, – сказал он.

Стелуца сказала:

– Ион, но ведь не по-людски получается, – сказала она.

– В смысле, – сказал Ион.

– Мы ведь почти миллионеры уже, – сказала она.

– Надо бы праздник устроить на все село, – сказала она.

Ион погладил любимую по волосам, черным, как «Мерседес» хозяина. Сказал:

– Милая, в бою все решает слово «вовремя» – сказал он, вспомнив лекции хозяина для молодых гостей, которых тот звал, почему-то, «нанашистами», хотя всему миру известно, что у русских дикарей нет никаких «нанашей» (кум – с румынского).

– Раньше полцарства за коня давали, – сказал он.

– А мы сейчас пол-Федерации за корову выручим, – сказал он.

Сжал в руке нож. Пошел резать последнюю корову, Анну-Марию. Глянула та на хозяина покорно – от недокорма на ногах еле держалась, – и шею подставила. Словно молдаванин паспорт пограничнику румынскому протянула… Потекла по рукам кровь скотины покорной. И хоть Ион руки вымыл, но чувствовал ее – липкую, мерзкую, – когда мчался на такси в Кишинев со Стелуцей, и когда на деньги, от продажи туши вырученные, ящик яблок покупал. Настоящих, фермерских! Не то, что говно это русское – ватное, искуственное. Натуральный продукт! С лейблой «made in France» («выращено без применения пестицидов и собрано в Молдавии» – рум.)

Из супермаркета в аэропорт рванули. Успели на последний рейс, тряслись в зоне тур-бу-лен-т-нос-ти, потом в такси – от аэропорта Домодеово до дачи хозяйской…

…встретила она Иона с женой пепелищем.

От неожиданности Ион ящик из рук выронил и покатились по земле наливные яблоки. На черной земле, покрытой пеплом, алели они ранами… Оглядывал Ион место побоища. Валялись изрезаненные, обкромсанные трупы гостей. Маргарета Симоньянц на осине с овцой болталась – их на одной петле повесили. Карлик, – не больше конского хера в длину – Свандзидза, по шею в землю закопан был, а глаза, нос и рот с ушами, скотчем заклеены… Тина Хачапури лавашом обернута, и на огне заживо поджарена… Остальные кто на десять кусков порублен, кто на кол посажен, без рук, без ног… И посреди всего этого – надпись загадочная на пепле.

Special Forces of Republic Che…

Ни хера не понятно…

Значит, сатанисты, понял Ион.

Дрожа, по пепелищу пошел, хозяина выискивая. Нашел одну лишь голову с глазами выпученными. Рядом камера валялась. Поднял Ион механизм заморский, тюкнул касету легонько, стал смотреть. Закрутилась пленка. Minaieff live – появились буквы. Потом и картинка пошла. Страшная! Творилась в кадре расправа. Здоровенные бородачи в масках бегали за визжащими гостями, пылала уже дача на заднем плане, а на переднем хозяин на коленях стоял, пощады просил.

Частил скороговоркой, в кадр глядя:

– Товарищи, товарищи, вы не так поня… – говорил он.

– Это все пиндосы, это все… – говорил он.

– Молдаван у меня был, лакей, он, он украл, сука! – кричал он.

– Раздираемая геополитическими интересами Востока и Запада, – в ужасе бормотал он, когда камера все приближалась.

– Молдавия в очередной раз нанесла нам предательский удар в спи… – хрипел он из-под военного сапога, на голову уже наступившего.

– Пацики, пацики, это же я, Серега, свой, я с конторы, как вы бля, как эрнст львоввич констан…. у меня и корка есть, – шипел он, когда в кадре уже появлялся кривой нож.

– Эдик, Эдик, как же так, ты, своими руками… мы же друзья… – шептал он, а нож уже начинал чертить красную кривую черту на морщинистой шее, которую хозяин, вспомнил со слезами Ион, все собирался подтянуть, да никак не собирался, и, получается, никогда уже не соберется.