Владимир Лорченков - Последняя любовь лейтенанта Петреску

Ларга, небольшое село на сто-двести домов, располагалась, как уже упомянул стажер Андроник, на сто пятьдесят километров выше Бендер по Днестру. Село находилось на небольшом полуострове, расположенном в верховье Днестра. По левую сторону от него располагалось Приднестровье, по правую – Молдавия. Сверху – Украина.

– Представляете, – возбужденно рассказывал Балан стажеру, – когда я был в этом селе в командировке, то так и не смог добиться от местных жителей толкового ответа на вопрос, под чьей же юрисдикцией находится их село: молдавской, приднестровской, или украинской? Дикари!

– Какая разница, – покусывал травинку Андроник, – под чьей они юрисдикцией, если здесь такие красивые места?

– И глухие, хочу я добавить…

Места действительно были глухими. Село словно замерло на ослепительно белых камнях полуострова, и прикрылось беспощадным синим плащом летнего молдавского неба. Местные жители отдыхали: в жару здесь никто не выходил из домов. Днестр у Ларги был настоящей рекой, широкой и мощной; в отличие от того узенького и грязного Днестра, который разделяет Молдавию и Приднестровье у Бендер. Глядя на течение вод, Андроник почувствовал, что у него кружится голова, и присел прямо на траву.

– У вас будет зеленая задница, стажер, – посмеиваясь, сказал Балан, – вставайте. Не хотите ли выпить?

– Ну, – неуверенно протянул Андроник, – я бы с удовольствием, но…

– Работа-то ведь сделана! – радостно заорал возбудившийся Балан, – так выпьем!

– Какие у вас, – осуждающе сказал Андроник, принимая фляжку с коньяком, – резкие перепады настроения. Это обычно свойственно сумасшедшим и алкоголикам.

– И писателям! – гордо сказал Балан. – Я ведь писатель, разве вы не знали?!

– О, – вежливо отозвался Балан, – это здорово.

– Нет, – нахмурился Дан, – это проклятие. Проклятие, как у Микеланджело.

– А что, – спросил Андрей, хлебнув, – он был проклят?

– В некотором роде, – выпил и Балан, – он был проклят тем, что был обязан выполнить до конца своей жизни предначертанное ему. Десятки, сотни скульптур…

Стажер, не любивший скульптур и картин, промолчал, и выпил еще. Неожиданно он понял, что вот уже почти сутки не сидит в пыльном кабинете майора Эдуарда, глядя на черно-белый экран, где в очередной раз собирается покончить с собой директор СИБ Константин Танасе. Он ощутил, наконец, что находится не в кабинете Смирнова, которому должен, рискуя своей жизнью, сделать смертоносный укол, а стоит посреди великолепного пейзажа, запечатлеть который в своих картинах или скульптурах просто обязан был бы этот самый проклятый Микеланджело. Андроник понял, что он живет, и у него хорошее настроение, и он, черт побери, молод. Стажер рассмеялся, и подошел к краю дороги, буквально нависшей над рекой. Он представил, что летит. Балан рассмеялся. Шофер, не выходивший из машины, тоже рассмеялся.

– Почему вы смеетесь? – отсмеявшись, спросил шофера Балан.

– Прочитал в газете, что Греция легализует молдавских рабочих, – не задумываясь, ответил тот, – а у меня в Греции жена и теща.

– У вас есть дети? – учтиво спросил Балан. – Хотя, простите, это, нетактичный вопрос, наверное.

– Отнюдь, – неожиданно вежливо для шофера ответил шофер, выходя из машины с газетой. – Да, у меня трое детей.

– Кто же за ними присматривает? – удивился Балан, отходя в сторону.

– О, – сказал шофер, подбирая с дороги большой камень, и оборачивая его в газету, – приходится мне.

– Такова, – развел руками Балан, – судьба многих молдавских мужчин, жены которых уехали на заработки.

– Вы совершенно правы, – покачал в руке обернутый в газету булыжник шофер, – сразу видно, что вы журналист, и держите руку на пульсе событий.

– Штамп, – поморщился Балан.

– Простите, – виновато сказал шофер.

И пошел к стажеру, глядевшему в воды Днестра. Резко размахнулся, и ударил в затылок. Андрей покачнулся, и упал было в воду, но подбежавший Балан ухватил тело сзади, и втащил на дорогу.

– Это еще зачем? – спросил шофер, вытряхивая камень из газеты.

– Кой черт? – изумленно спросил журналист, – что вы делаете?

– А то вы не видите?! – огрызнулся шофер.

– Я не о нем, – бросил на землю тело стажера Балан, – я имел в виду: зачем вы не выкидываете и газету?

– А что я по-вашему, – зло бросил водитель, – читать буду, когда вам в очередной раз плохо станет?

– Логично, – подумав, ответил Балан, – а теперь давайте предадим тело несчастного земле.

– Нет, не могу, – испуганно замахал руками водитель, – и вам не советую!