– Никогда никому ни в чем не завидуй. Ты можешь быть извращенцем, трахать двенадцать любовниц и иметь виды еще на троих; можешь трахать мальчиков, девочек, лошадей и скунсов; бить старушек, сыпать стекло в салаты в общественных столовых, быть психом, придурком, озлобленной тварью – и все равно у тебя будет все, – если, конечно, ты не будешь завидовать.
Слова эти Эдуард повторял себе ежедневно. Но чувство зависти его, к сожалению, не покидало. Майор постоянно завидовал. Всем. Директору СИБ, владельцам автомобилей (сам Эдуард так и не сумел сдать на права), соседу, купившему новую стенку, соседке, затеявшей ремонт, одноклассникам, многие из которых добились в жизни большего, чем он, майор госбезопасности Эдуард. Единственным светлым пятном на его памяти была двухгодичная поездка в Лондон, где Эдуард намеревался постичь тайны ремесла Джеймса Бонда. Увы, английские коллеги на странного человека в замызганном плаще, приехавшего из неизвестной им страны (англичане постоянно путали Молдавию с Мальтой) не обращали внимания. За два года Эдуард научился лишь одному: хорошо заваривать чай.
– Что ж, – спокойно говорил Танасе, когда майор вносил в кабинет чашки с ароматным, правильно заваренным чаем, – это тоже многого стоит. Вот вышибем мы тебя за плохую службу, устроишься в ресторан какой-нибудь. Или в чайную.
И хохотал. Эдуард кисло улыбался, ставил чашку на стол, и выходил, мягко прикрыв за собой дверь. После этого он обычно плевал на обивку двери, кривлялся, и высовывал язык. А чтобы этого Танасе не увидел, майор залепил жевательной резинкой зрачок камеры наблюдения, расположенной над дверью. После этого Танасе решил, что камера просто сломалась (взглянуть на нее ему и в голову не пришло).
Закончив процедуру стрижки волос в носу, Эдуард сполоснул лицо холодной водой в умывальнике, стоящем в углу кабинета, вытер руки, и приступил к ушам. В это время вернулся стажер с водкой и помидорами.
– Это еще что? – покосился майор на помидоры.
– Закуска, – ответил, икнув, чуточку протрезвевший стажер, – мировая закуска. Испанцы, когда привезли томаты в Европу, называли их яблоками любви. Или это об апельсинах?
– Ты давай, – закончил с левым ухом Эдуард, – ботанику мне тут не разводи, а лучше налей водки.
– А можно и я тоже выпью?
– Можно, – поощрительно кивнул Эдуард, – только себе нальешь меньше.
– Я ходил за выпивкой, а наливаю себе меньше. Разве это справедливо? – возмутился стажер.
– Конечно нет, – весело согласился Эдуард, пряча ножнички в ящик стола, – только если тебе справедливость нужна, иди стажироваться в Комитет по правам человека.
– А что, есть у нас такой?
– Естественно. Американцы два года назад открыли. И сразу после этого сократили бюро ЦРУ в Молдавии.
– Это еще зачем?
– А на кой черт им держать в одном месте две одинаковые организации?
Эдуард снова включил камеру наблюдения, установленную в кабинете директора. Константин Танасе, неумело держа в руках бутылку коньяка, пытался открыть ее зубами.
– Ничего у него не выйдет, – глянул на экран стажер, – неправильно открывает.
– Пусть мучается, – решил Эдуард, – не пойдем же мы к нему помогать, сказав: так, мол, и так, вели наблюдение за вами в вашем же кабинете…
– Это, кстати, противозаконно, – блеснул знаниями стажер.
– Конечно, – флегматично кивнул Эдуард, – поехали. Выпьем.
– А интересно было бы посмотреть, – осторожно сказал стажер, глядя на Эдуарда снизу (он уселся на полу), – как застрелился директор всемогущей Службы информации и безопасности.
– Всемогущей она никогда не была, – отхлебнул Эдуард прямо из горлышка, на пробу, – да и не застрелится он никогда.
– И все из-за женщины… – стажер отчаянно хотел казаться взрослее.
– При чем здесь женщина, – пожал плечами Эдуард, – это все нервы.
Мужчины выпили, и погрузились в задумчивость. В открытое окно залетела муха. Эдуард лениво проследил за насекомым, и когда то уселось на спинку стула, резким ударом свернутой в трубку газеты прихлопнул муху.
– Это же негигиенично! – возмутился стажер.
– Вот так мы, – вытер пот со лба Эдуард, – расправляемся с врагами родины. А теперь слушай меня внимательно, стажер.
– Я вас и так внимательно слушаю.
– Нет, – терпеливо объяснил Эдуард, – до сих пор слушать было совсем необязательно.
Константин Танасе на черно-белом экране начал плакать навзрыд. Положив на стол голову, он всхлипывал, повизгивал, и судорожно вздыхал. Стажер закусил губу от жалости. Эдуард смеялся.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу