Ирина Крицкая - У женщин грехов не бывает!

– Я хочу тебя, Ирочка. Маленькая, что делать? Очень хочу тебя, где ты есть? Раздевайся.

– Ты сумасшедший! – я ругалась. – Лера! Я на трассе! Мне вообще уже нельзя звонить…

– Остановись где-нибудь.

– Ты сволочь! Ты маньяк! – Что-то в этом духе кричала, а сама уже сбавила и улыбалась.

И солнце у меня, и Лера, как не улыбаться.

– Писечка моя… – Он меня заговаривал. – Только услышал тебя – и сразу стоит. Соскучился, маленькая… Ты не представляешь, как я соскучился! Сколько мы уже не были вместе?

Я еще кричала на него: «Я еду к мужу! Я боюсь!», а сама приглядывала удобный съезд, рассматривала следы от чужих машин. Я слушала Леру, пусть еще говорит, я думала, все равно что, пусть еще немножко поскрипит мне на ушки.

– Маленькая, если бы ты знала, как я тебя ждал… Я так хотел реала… И какой облом! Я так и знал. Ничего нельзя делать заранее…

Я свернула с дороги, осторожно, наощупь, плавно выворачивала колеса по насту, спускалась к белым придорожным посадкам, в мелкий лесочек. Я старалась вписаться в колею точно и говорила медленно:

– Что теперь делать? Как я все объясню? Муж не поймет, он не такой, как мы. Он чистый человек. Я его люблю.

«Чистого человека» Лера пропустил мимо ушей. Выглянул в холл, прислушался: вода на кухне, чайник щелкнул, жена болтала по телефону. «В Китайском ресторане», – приглашала.

Лера закрыл свою дверь. Я перелезла на заднее сиденье. Очки сняла, все с себя поснимала – дубленку, кофту, майку, джинсы.

– Сучечка моя, мы с тобой еще не трахались в машине… Тебе не холодно?

– Лерааааааааааааааааа! – я заорала. – Я целовать тебя хочу. Сосать тебя хочу. Задушу тебя!

– Да, зайка, да! Сделай мне, как ты делала в гостинице.

– Язычком тебя везде, везде… нежненько… и в горло забираю…

– Дааааааааааа, девочка моя… Все будет хорошо… Я с тобой, маленькая. Я всегда буду с тобой. Вставь пальчики, вставь пальчики, как я тебе вставлял…

Я вцепилась в спинку сиденья и крутила задницей, как будто Лера был рядом со мной.

– Закрой глаза, – я ему говорила. – Смотри на меня. Стою на коленках. Ноги широко, ручкой себя глажу, прогибаюсь под тебя… Видишь?

– Вижу, маленькая, все вижу. Точечку твою вижу, стеночки вижу, писечку вижу… Как тебя выебать? Как ты хочешь, зайка? Скажи!

Как я хочу?! Как хочу?! Сказать мне надо было. Я хотела Леру сюда! На трассу! В машину! Я хотела искупать его в снегу! Лупить его по роже и реветь у него на животе. В реале. Срочно! А Лера валялся с телефоном в своей кровати, в Израиле, в Ашдоде, на Аришоми, 36. Сжимал свой член, стонал измученно и слушал… Черт-те что я ему говорила:

– Отъеби меня сильно! – я ему говорила. – Хорошо отъеби меня, чтоб я сразу залетела.

– Даааааааааааа, – он рычал. – Ирочка моя… как соскучился по тебе! Соскучился, маленькая!

– Буду бегать с пузом… – я глотала слезы, – в сарафане… Орать буду… «Смотрите! Это Лера мне забомбил!»

– Да! Да! Даааааааааааа! Родишь еще, маленькая! Еще одного родишь! От меня.

Да… Извращенка я, извращенка. Я себе руку укусила, нечаянно. «Еби меня! Кончай в меня!» – кричала. По телефону, на трассе, в машине. Голая, жаркая, мокрая в мороз. У меня там все стекла запотели, и запах сладкий, как Лера любит, был у меня на пальцах. Я ему сказала про это, и он сразу завыл: «Всеееееееееее зайка… Не могу… Дай мне писечку в тебя хочуууууууууууууууу».

Мы опять кончали вместе. Голос в голос. Я обожаю его кошачьи песни. Я обожаю его низкие ноты, его высокие тоже обожаю, и охрипшие его звуки, и мягкие, и когда он перестает дышать на секунду… Хотя теперь ни к чему уже это все. Да, это лишнее все теперь. Скорее забуду этот эпизодик.

Лера вытер руки простыней. Я натянула джинсы, накинула дубленку. Мы взяли сигареты. Он вышел на балкон. Щелкнул зажигалкой. Было слышно, как он выпускает дым. Я выпрыгнула из машины. Зачерпнула снег. Провела холодным по лицу.

Березовые ветки дрожали на синем, вороны каркали, мне было жарко.

На пляже старикан расставил удочки. Бессмертная старушка несла свой проклятущий рюкзачок. И черный пес, мой немец, кусал себя за хвост, бесился от тоски.

– Зайка, помнишь деда? – Лера улыбнулся. – Стоит – рыбачит. Я тоже люблю порыбачить на озере. Малыш, а друг твой бегает. Так и бегает, рыжую мою ищет.

– Хочу ручки твои поцеловать, – я сказала. И затушила сигарету в снег.

Лера вздохнул и спросил растерянно, как ребенок:

– Маленькая? Неужели мы больше не увидимся? Я не верю…

– Не знаю. – Я наклонилась застегнуть сапоги. – Не надо сейчас говорить об этом.