Доминик Дьен - Голубой дом

Скомкав пустой пакетик в руках, Майя снова ощутила смешанное чувство несправедливости и покорности судьбе.

День прошел. Мои слезы иссякли. Что я знаю о своем будущем? Если завтра смерть разрушит мое существование, это будет непоправимо, чего нельзя сказать о правде моего происхождения. У меня нет другого выхода, кроме как хранить в тайне то, что я недавно узнала о себе. Ради моих дорогих стариков, которые скоро нас покинут, ради моих дочерей, которые беззаботно радуются жизни, я научусь обманывать. Компенсировать ложь любовью и самоотдачей. У меня действительно нет выбора.

— ЧУВСТВУЮ себя дважды покинутой! Мне достаточно было узнать, что Ален — не мой отец, чтобы все рухнуло как карточный домик! Моя семья оказалась призрачным сном, в котором я жила всю жизнь! У меня не было никакого права войти в семью Хоффман! Я присвоила себе чужих родственников, обманом украла их любовь…

— Но у кого ты ее украла? Разве у Алена были другие дети?

— У него были двоюродные племянники…

— Ты не занимала ничье место. Ты и сама знаешь, что любовь необъятна, ее хватает на всех…

— Расскажи мне обо всем, Архангел, мне так нужно знать правду!

Суриаль вздохнул так глубоко, что белая повязка на его груди, казалось, вот-вот разорвется. Накануне вечером его перевели из реанимации в обычную палату кардиологического отделения.

— Как же тебе обо всем рассказать? С чего начать?

— С самого начала.

— Это нелегко. Большую часть жизни я пытался забыть прошлое. Мысль о том, что придется его воскресить, давит на меня почти физически…

— Но у тебя нет другого выбора, кроме как рассказать мне обо всем! Подумай обо мне — у меня тоже нет иного выбора, кроме молчания! И мне еще тяжелее — ты один, а у меня дети…

— Да, я знаю…

Архангел закрыл глаза.

— Кстати, раз уж я об этом заговорила… у тебя есть другие дети?

— Нет, ты — единственная. Моя единственная любовь.

Майя смутилась и отвела взгляд. Как этот человек может говорить в такой бесстыдной манере? Она не хочет его любви! Он ей совсем чужой!

— Я хочу знать: почему ты не признавал своего отцовства и почему ни Ева, ни Ален мне никогда об этом не говорили? Я хочу понять: почему после смерти Алена ты бросил меня? Тебе не кажется, что это вполне законные вопросы?

— Да, конечно…

— Когда я пришла к тебе, я просто хотела узнать, отчего умер Ален. Я думала, что ты его убил…

— Я знаю. Ты сама мне говорила…

— Так отвечай же! В конце концов, я спасла тебе жизнь! Если бы я тогда не пришла…

— Можно сказать и по-другому: если бы ты не пришла, у меня не было бы приступа. — Архангел улыбнулся.

— Кто знает. Он мог случиться в любое время. Например, ночью, когда ты был бы один…

— Я бы тебя попросил опираться на факты, а не на предположения и уж потом меня упрекать. Существуют тысячи всяких «если». И ничего хорошего в них нет. Они способны только вызывать бесконечные сожаления. А это разрушает.

— Кому это знать, как не мне. Не отвлекайся. Именно факты я и хочу услышать.

— Да, ты права. Даже песочные часы иногда ускоряют бег… Что мы знаем о том, сколько времени нам отпущено? Теперь, когда мне уже довелось побывать мертвым, я понял, как быстро настоящее может превратиться в будущее, за которым уже ничего нет…

— Ну так говори же! Иначе я и сама тут загнусь, так ничего и не узнав!

— Твое существование ни для кого не секрет: я столько говорил о тебе! Есть люди, которые прячут свою боль. Но мне нужно было говорить о ней. Она была моей музой…

— Ты совсем как Ева! Ваши страдания вас вдохновляют! Вам обоим надо бы обратиться к психоаналитику, — съязвила Майя.

— Так я и обратился. Но, к сожалению, несколько поздновато… Это было пять лет назад. Кстати, позвони ему и расскажи, что со мной случилось. Да, и, конечно, скажи ему, кто ты.

— Между прочим, я и сама этого пока не знаю.

— Никаких неожиданностей больше не будет. Ева — действительно твоя мать, и ее кровь течет в жилах твоих детей.

— Ты думаешь, мне приятно об этом думать? Что в жилах моих дочерей течет ее проклятая арийская кровь, которую уже не оправдать примесью еврейской?

— Ты не изменилась! Все такая же вспыльчивая! Мне так приятно видеть, как ты на меня похожа! — растроганно сказал Суриаль.

— Какое счастье! Теперь я смогу смотреться в тебя как в зеркало.

Ее саркастический тон явно задел Суриаля.

— Можешь видеть во мне кого хочешь, Майя, — отца или друга. Только не будь такой резкой. Это единственное, о чем я тебя прошу.