Парламентеры вернулись через несколько минут. Лицо Поттера было залито краской смущения. Следом вошел мистер Белл.
— Мистер Брейтуэйт, я бы хотел сказать ребятам несколько слов. — Я кивнул, и он встал рядом с моим столом.
— Хочу сказать вам, — начал он, — что очень сожалею о случившемся. Думаю, все мы вели себя немного глупо и чем скорее мы об этой истории забудем, тем лучше. Ну, как ты себя чувствуешь? — обратился он к Бакли.
— Все нормально, сэр, — ответил тот.
— Что ж, прекрасно. Ну, встретимся, как всегда, на следующей неделе.
С этими словами он, стараясь подавить нервозность, дружелюбно махнул на прощание рукой и вышел.
Ребята и сами были рады обо всем забыть, и я перешел к теме очередного урока.
В конце этой же недели в школу нагрянули газетчики. Директора убедили, что через газету он может донести свои педагогические принципы до широкой общественности, что ему представляется отличная возможность ответить всем своим критикам и противникам. Разрешение на такой визит дал Совет Лондонского графства. За день до прибытия репортеров директор собрал нас на педсовет и рассказал о предстоящем событии, попросив оказать посильную помощь. Его неподдельный энтузиазм передался и нам, и мы согласились сделать все, что нужно. Детям решили ни о чем не говорить — их будут фотографировать, и нам хотелось, чтобы они выглядели как всегда.
В десять утра приехали репортер и два фотографа. Вскоре они развили бурную деятельность, щелканье затворов и сверканье вспышек было неожиданным и назойливым. Дети, разумеется, пришли в волнение, а мои ученики так и тянули шеи к двери — им очень хотелось, чтобы их «щелкнули». Незадолго до полудня директор послал за мной и представил меня репортеру и фотографам, которые пили чай в его кабинете.
— Мистер Брейтуэйт, джентльмены хотят побеседовать с вами.
Я сел, и репортер начал:
— Когда мистер Флориан сказал, что здесь преподаете вы, я подумал: а не сфотографировать ли вас с вашим классом? Как символ того, что в школе царит дух демократии и равенства.
Я внимательно посмотрел на него. Демократия и равенство. Как они любят щеголять такими словами! Все во мне восстало, и я невольно воскликнул:
— Но зачем, для какой цели?
— Ну, например, чтобы показать — расовой дискриминации в Англии нет.
— Прошу меня извинить, — сказал я. Какая гротескная пародия на правду! — Видите ли, в этой школе я — только учитель, только это, и ничто другое. Совет прислал меня работать сюда не потому, что я цветной, и я не желаю пропагандировать какую-либо идею или теорию, а в особенности ту, о которой упомянули вы.
Видимо, я немного распалился, потому что все взглянули на меня с удивлением. Директор сказал:
— Должен призваться, мистер Брейтуэйт, что это предложение исходило от меня. Мне казалось, если людям станет известно, что у нас работаете вы, школа от этого только выиграет. Думаю, в английских школах не так много преподавателей-негров, одна из таких школ — наша, мы вправе этим гордиться, почему же не сказать об этом вслух?
— Мне очень жаль, мистер Флориан, — ответил я, — но общественный смысл моего пребывания здесь меня мало интересует. Умиротворять общественное мнение по вопросу о всеобщем равенстве — увольте. Я просто учитель и не нуждаюсь в рекламе, по крайней мере при таких обстоятельствах.
Они были разочарованы, но уговаривать меня не стали и вскоре снова взялись за работу: фотографировали ребят в классе, за обедом, на площадке, во время танцевальной перемены. На уроке у Белла ребята показывали фотографам высокий класс, облачился в спортивную форму и сам Белл. Ребята старались вовсю, предвкушая минуту, когда они откроют газету и увидят себя, вошедших в историю, на радость родителям и друзьям, на зависть менее везучим ученикам младших классов.
В следующий понедельник фоторепортаж был опубликован. Я говорю «фоторепортаж», потому что просто не знаю, каким еще термином назвать свершившееся бесчинство. Фотографии действительно были, что касается «репортажа», он состоял из нескольких подзаголовков и короткого абзаца, причем текст никак не раскрывал содержания фотографий. Всего их было три. На одной мистер Флориан, маленький седой согбенный старец, танцевал с кем-то из девочек, а вокруг него лихо отплясывали другие девчонки, и вид у них был неряшливый и диковатый. Такой контраст вызывал только смех. Второе фото запечатлело группу ребят, они стояли и лениво курили, на лицах отпечатались порок и развращенность. Третье показывало столовую во время обеда — казалось, тюремная «столовка» выглядит лучше. От этого «фоторепортажа» разило ужасной мерзостью, при виде его меня едва не затошнило, а в учительской я застал всеобщее негодование — слишком зло подшутили над школой газетчики. Миссис Дру объявила, что на первой перемене директор просит всех зайти к нему.
Читать дальше