Анна Матвеева - Небеса

Егор, тот был убийственно серьезен — за такую серьезность следует выдавать награды.

— Я буду здесь до выходных, пока Комиссия отзаседает, — сказал он Вере на прощание. — Живу в гостинице «Николаевск», если что — заходите запросто. Вы, кстати, замужем?

— Кажется, нет, — ответила Вера.

Аглая сидела в кабинете бледная, и Веру садануло по совести.

— Ты зачем пришла? Вдруг они вернутся, а тебя нет?

— Я не могу одна, — вяло сказала Аглая. — Там ужасно, там все его вещи… Игрушки… А здесь работа…

— Работа! — передразнила Вера. — Без тебя не справимся!

Генерал все не звонил, и сидеть на одном месте просто не было сил, тем более Аглая то и дело принималась плакать. И хотя она старалась делать это тихо, всхлипывала редко, все больше размазывала слезы по щекам, Вера все равно слышала эти слезы и в конце концов пошла в буфет за коньяком.

Когда она успела открыть бутылку и разлить по рюмочкам тяжелую карюю влагу, позвонил отец.

Аглая почти вплотную стала к Вере, молитвенно вглядываясь в глаза. Разговор был не длинным, но Вера, не дожидаясь окончания, дублировала каждое слово генерала.

— Соседняя область. Дом отдыха «Березовый лес»… Пятидневный семинар с практическими тренингами. Детей оставляют до лета — в рамках программы. Четырехразовое питание, игры на свежем воздухе…

— Игры? — Аглая взревела, как медведица, и генерал в трубке на секунду замолк.

— Там много детей, сорок два человека. Что интересно — ни одной девочки. Возраст — не старше пяти лет, самому маленькому восемь месяцев. Петр Лапочкин в списке, сопровождающая — бабушка, Ругаева З.П., 1941 года рождения.

— Бабушки с детьми имеют право свободного передвижения по миру, — задумчиво сказала Вера, положив трубку на место.

— Если родители не возражают. Я еще успею на вечерний автобус.

— Глаша, что ты сделаешь одна? Они даже не пустят тебя в этот свой «Лес». Подожди до завтра, может, отец сможет отправить людей…

— Верочка, ты не понимаешь! Пусть только посмеют не впустить!

К четвергу измученным бездействием журналистам сообщили, что приезд высочайшей комиссии переносится на неопределенный срок. «В Патриархии, слава Богу, не один Николаевск, — пояснил пресс-секретарь корреспондентам. — А Великий пост — время искушений, но не принятия решений». Егор Ивашевский записал эти слова в блокнот, и столичные корреспонденты, уставшие живописать индустриальный ландшафт Николаевска, засобирались домой. Егор уезжал в прежнем, спокойном настроении — он знал, что скоро вернется, причем для этого у него имеется не только информационный повод.

Вера приняла Ивашевского в редакции — довольно церемонно обставив этот визит. Егор не иронизировал по поводу допотопного машбюро и старательно обходил что взглядом, что комментариями убогие приметы редакционного быта, из которых, честно говоря, тот быт и состоял. Ивашевскому нравилась строгая Вера: ему всегда нравились такие девушки — сдержанные, глубоко запрятавшие эмоции. Прощались они грустно, долго объясняли друг другу некие смутные идеи, и наконец Ивашевский пригласил Веру в гости.

— Сначала все равно вы к нам. — Вера опасалась, что это было сказано просто из вежливости.

Егор уехал, и потянулись совсем уж медленные дни, не желавшие пройти мимо и приблизить скорую развязку. Привычные взгляду пикеты стояли возле соборного дома, а игумена Гурия показали в московской информационно-аналитической программе: он выглядел очень благообразным и говорил своим дивным басом проникновенные слова. Владыка каждый раз встречал на пути разгоряченную, уставшую толпу.

— Хоть бы слово сказал! — возмущалась одна пикетчица, крупным планом мелькнувшая в тот вечер по всем каналам телевидения.

И все же время шло, пусть и не так быстро, как хотелось бы. В субботу накануне Пасхи вернулась Аглая — Вера услышала в трубке ее тихий голос и фоном — детский щебеток.

…Соседская область начинается в сотне километров от Николаевска, и места те мне знакомы — приснопамятный Краснокозельск, где жил теперь наш отец, географически принадлежит к Соседской области. В Николаевске этот край называют «сибирской Швейцарией», потому что здесь много чистых озер, стройных лесов, есть горы и, как следствие всех этих красот, — санатории с домами отдыха.

Ввалившись в переполненный, последний автобус до Соседска, я простояла на ногах три часа, принимая на себя все повороты и обгоны, благодарная водителю за грубую езду: она не позволяла утонуть в страшных мыслях. Лес в окнах выглядел жутким черным забором — даже записной храбрец не сразу вступит в безликую чащу тесно составленных деревьев. Но вот стал появляться фонарный свет, гирлянды городских огней. Соседск быстро промчался за окнами, не оставив ни одной зарубки в памяти. Автовокзал был здесь большим и светлым, как детские мечты о взрослой жизни.