Дуглаc Абрамс: Потерянный дневник дона Хуана

— Пошла! Пошла быстрее! — Кристобаль погонял лошадь и встряхивал поводьями. Отрезок булыжной мостовой до королевского дворца Алкасар Бонита промчалась рысью, отчего наша карета раскачивалась из стороны в сторону.

Дворцовые стражники, увидев приглашение, пропустили меня внутрь, за тяжелые деревянные двери высотой в три человеческих роста. Спешно миновав внутренние покои, я наконец очутился в приемном зале. Здесь было полно людей, явившихся поприветствовать короля, и воздух дрожал от дворцовых сплетен и политических интриг. Нас окружали стены, украшенные мозаикой с причудливыми мавританскими узорами. Черные мраморные колонны с золотыми капителями окружали зал, образуя арки в форме подковы, — тоже в мавританском стиле. Охваченный невольным трепетом, я взглянул на золотой купол, который сиял подобно звездному небосклону. Именно в этом приемном зале в давние времена король Педро Жестокий решился убить родного брата за любовь к принцессе, на которой король собирался жениться. Хотелось бы знать, что ожидает здесь меня: тоже погибель или, наоборот, щедрая королевская милость.

Аудиенция подходила к концу, и меня окликнули по имени, пригласив подойти к королю. Когда я шел из другого конца зала, по толпе пронесся шепот, и все повернули головы, пытаясь расслышать, с какими именно словами обратится ко мне король.

Подойдя, я опустился на колени. Его зеленые глаза смотрели, как всегда, подозрительно и отрешенно, а усталое лицо, обрамленное седой бородой, покрывала смертельная бледность. Он страдал от подагры, и потому поездка из Мадрида в Севилью, должно быть, далась ему нелегко. Его правая нога покоилась на маленькой скамеечке, специально изготовленной для него по распоряжению китайского императора. Именно потому, что король был банкротом, он пожелал лично встретить корабли, везущие в Севилью несметные богатства, и для этого вынужден был предпринять это долгое путешествие из столицы. Мне было известно, что король, так же как и я, презирает лесть и лицемерие придворных, и потому даже не пытается скрыть свою скуку. Он с трудом восседал на троне из красного дерева с прямой спинкой, который тоже казался строгим — под стать своему благочестивому хозяину.

Взрослая дочь короля, инфанта Изабелла Клара Евгения, стояла позади. Ни для кого не было секретом, что она являлась его ближайшим доверенным лицом и была его любимым ребенком. Глаза инфанты тоже были зеленые и умные, как у отца, но округлое юное лицо выглядело гораздо более приветливым. Ее каштановые волосы, стянутые в тугой узел, прикрывал черный берет, расшитый жемчугом и украшенный страусиным пером.

Я застыл в ожидании, склонив голову, будто перед топором палача. Запах духов инфанты, в котором смешались ароматы апельсина и персика, успокаивал мои взвинченные нервы. Нарушая напряженную тишину, маркиз тяжелой поступью направился к трону, чтобы представить меня. Для человека с такой широкой грудью, на вид неуклюжего, как медведь, он двигался неожиданно быстро. Эта мощь в сочетании со стремительностью движений делали его опасным противником на дуэли. Подобно королю, он был одет во все черное, по его модное платье было отделано золотой и серебряной тесьмой. Кончики напомаженных усов смотрели вверх, а тоненькая бородка серпантином устремлялась вниз. Ему было за пятьдесят, и линия волос на его голове отступила назад, обнажив значительную часть черепа. Его нос и щеки, как всегда, были красные, а полное лицо свидетельствовало о бесчисленных деликатесах и о множестве бутылок, которые он успел откушать и осушить. Он как-то поведал мне, что в жизни мужчины наступает момент, когда еда доставляет больше удовольствия, чем женщина. Я молил Бога, чтобы для меня такой момент не наступил никогда.

— Ваше величество, имею честь представить вам дона Хуана Тенорио, вашего верного слугу.

— О его вере пусть судит инквизиция, — проговорил король.

В толпе послышался шепот удивления, а я почувствовал, как моя спина холодеет.

— Судя по историям… которые рассказывают при дворе… складывается впечатление, что вы… просто дьявол какой-то.

— Просто человек, ваше величество… — ответил я. — Придворные сплетники могут представить дьяволом кого угодно.

Я поднял глаза и заметил, что король не может подавить усмешку. Он и сам был жертвой дворцовых сплетен и пересудов, причем в большей степени, чем кто-либо другой.

— Мне донесли, — продолжал король, — что сегодня вечером вы объявите о своей помолвке…