Александр Белых - Сны Флобера

— Стыд! Стыд! — тихо простонала она.

Скверная ночная картинка, забытая после пробуждения (отдадим её на растерзание домашнему психоаналитику), вновь вспыхнула в сознании женщины, высветив откровенные образы. В глазах её помутнело, она закрыла веки. Всплыла постыдная сцена: на чёрном песке взморья два судорожных тела охвачены животной, конвульсивной страстью; женщина изнемогла и упала, как волна, на песок; мужчина — тот самый, за кем она бежала, — застонал, выстрелив из фаллоса; женщина встала на четвереньки и начала лизать забрызганную землю… Хотя Марико была всего лишь невольной свидетельницей этой сцены, в своём воображении она представляла себя именно этой изнемогающей женщиной; потом подошли какие‑то люди и сказали ей с укоризной, будто бы это она совершила непристойность:

— Как ты пала, а мы ещё возлагали на тебя надежды!

Она крепче зажмурила глаза, в этот момент по домофону раздалось привычно угрюмое приветствие господина Макибасира, сотрудника её фирмы, на которого всегда могла положиться в случае отлучки…

Орест был на подъезде к столице. Ничего нет хуже ожидания. Хищные стрелки круглых часов над входом очень медленно, смакуя каждое мгновение, вожделённо состригали свежие побеги времени. В течение дня, поглядывая на часы, Исида мысленно отмечала, какую станцию проезжает на скоростном поезде «Синкансэн» её долгожданный северный гость. Его тёмные глаза — большие, влажные — снились ей по ночам последние несколько месяцев, но даже во сне она боялась признаться себе в своих сокровенных желаниях.

Без трёх минут три Исида выскочила на улицу. Февральский ветерок разметал концы мягкого шерстяного шарфика. Мелкими шажками она перебежала по чересполосице дороги и, пройдя квартал, остановилась у албанской церкви за железной оградой, где только — только начинали расцветать бутоны розовой камелии, огляделась по сторонам. Мягко притормозило такси. Белые перчатки отворили двери, она нырнула уточкой в салон.

— До токийского вокзала, — бросила Исида, не глядя на водителя.

Токийские водители молчаливы. Они предпочитают молчать, потому что многие из них, особенно пожилые, не всегда владеют грамматикой вежливой речи. Шофер отпустил педаль тормозов, такси тронулось. Через девять минут она вышла у вокзала, а ещё через одну минуту стояла на перроне в ожидании поезда. На ней были чёрные брюки, красные туфельки, шерстяная красная кофточка, кожаная куртка, голова повязана газовой косынкой, очки без оправы с затенёнными стеклами. Она уже забыла, когда её сердце так сильно выпрыгивало из груди, словно маленький лягушонок из ладоней, упирающийся упругими влажными лапками.

— Как тесно в груди! — прошептала она, когда объявили о прибытии скорого поезда.

Все её бесконечные хлопоты, связанные с оформлением документов, хождением по инстанциям, сбором финансовых справок, наконец благополучно завершились. Он подъезжал. Две недели назад Орест позвонил ей, сообщив дату отъезда. Билет на поезд он получил из рук незнакомой дамы в городе Ниигата по поручению Марико, которая заранее побеспокоилась о том, чтобы его встретили. Едва она вздохнула с облегчением, как её охватила новая тревога. В суматохе она не успевала следить за своими эмоциями, которые накатывали волнами, пока вскоре не поглотили её с головой. Ей всегда не хватало ни времени, ни способности управлять своими чувствами. Она была стихийна, а её слова опережали мысли, несмотря на практичность ума и природное чувство расчётливости.

Ореста среди выходящих пассажиров узнать было совсем несложно: чужеземца в этой стране видно издалека. Она кинулась к нему так стремительно, что он не успел опомниться, как его багаж оказался в её руках. Он потянул на себя за старенькие ручки, и они с треском лопнули. Не произнеся слова приветствия, Марико стала раскланиваться и извиняться, будто служанка перед своим господином. Внешний вид Ореста вполне соответствовал этому впечатлению: на нём был серый с фиолетовым оттенком шерстяной костюм в тёмную полоску, голубенькая рубашка (подарок Марго) и малиновый галстук в золотых узорах; на ногах кожаные ботинки пятилетней давности с набойками на каблуках. Всё это Исида отметила хватким практичным взглядом. Они долго кланялись. Орест обнял её и расцеловал в обе щеки, без стеснения, по — русски, и ещё раз в щеку. Исида ощутила себя богомолом в его объятиях. Она смутилась, утёрлась тыльной стороной ладони, воровато огляделась по сторонам. Её сердце бухало, как волны о каменистый берег. «Поцелуи на людях — разве это позволительно?» Эта нескромность и решительность несколько остудили её безвольные эротические фантазии. От них до святости, как известно, один шаг, всего лишь один шажочек, такой маленький семенящий шажок, который делают японские женщины в гэта. Если б знать, куда нужно шагнуть, в какую сторону! К храму, к храму!