Александр Белых - Сны Флобера

Дежурный по столовой убирал со столов. Офицера не было. Орест подошёл к окошку, спросил, осталось ли чего поесть. Повар, хитроватый и нагловатый таджик, помотал головой, громко цокнул языком, сказал с мягким акцентом, что ничего не осталось на сей раз. Сегодня на обед была картошка с рыбой и гороховый суп. Он налил ему в алюминиевую кружку горячего чая, дал сахара пять кусочков и белого хлеба. Этого было явно недостаточно для молодого, истощенного воображением организма. Орест загрустил. До ужина еще долго ждать. Быстро проглотив скудный обед, он побежал в роту, чтобы отправиться в гражданскую баню вместе со всеми.

Рота вышла за территорию части. Орест пристроился в конце. У каждого солдата на шее висело белое вафельное полотенце, а в руках они держали банные принадлежности. Мартовский снег быстро растаял, бежали ручьи, мокрый асфальт дымился испарениями. От пекарни разносился аромат свежего хлеба. Орест почувствовал, как слюна наполняет рот. Он сглотнул. Когда проходили мимо Дома офицеров, Орест увидел «фиолетовую незнакомку», которая стояла у киноафиши. К/ф «Военные манёвры». Пр — во Франции. Дети до 16 лет не допускаются. Она была в том же наряде. В руках держала букетик подснежников. Прочитав афишу, она направилась по аллее в сторону гарнизона.

В горах, синевших вдали, еще лежал снег. За ними начиналась чужая территория. Отсюда была видна даже пограничная вышка. В душе Ореста началось необъяснимое волнение. С этим настроением он вошёл вместе со всеми в помещение бани, стал раздеваться, заняв, как обычно, крайнюю раздевалку. Солдатская и уличная жизнь всегда груба, но раньше он не обращал на это внимания, купался в этой стихии, как в воде, и вот он встретил эту женщину…

Он шел рядом со Златой, неся на левом плече её тяжеловатый мольберт. Незаметно разговор зашёл о приезжих артистах цирка. Орест поделился своими впечатлениями и желанием овладеть гипнозом, стать артистом и разъезжать по всей стране, ведь это так здорово! Злата возразила, что для этого нужно иметь дар.

— Хотя ты тоже способен внушать, только не знаю что, — раздумчиво сказала она. — Такое ощущение, что ты чем‑то намагничен, притягиваешь к себе. Есть нечто, что выделяет тебя из других. Вот, мне хочется тебя рисовать, портрет…

Орест впервые слышал о себе слова, произнесённые с интонацией, с которой обычно обращаются не к детям, а к взрослым. Эта интонация льстила его пробуждающемуся мужскому самолюбию. Это было больше, чем похвала командира или хорошая отметка в школе. Вдруг иерархия ценностей, которая ограничивалась только школьными успехами, возросла еще на одну ступень. Он хотел, чтобы Злата продолжала говорить о нём то, что он сам не знает о себе. Каждое её слово раздвигало его горизонты. Чем больше он хотел слышать её голос, тем сильнее влекло его к ней. Все его прежние желания, поступки, разговоры, помыслы стали ему отвратительны. В присутствии влюблённости он почувствовал себя грязным.

Они приблизились к бетонному мосту через горную реку, которая часто во время половодья заливала поля, сносила деревянный мост, возведённый выше по течению. Нынешний май прошел почти без дождей, поэтому выпавших осадков было недостаточно, чтобы рыба пошла на нерест. Она томилась в устье в ожидании обильных дождей. Орест прибегал сюда с ребятами купаться или на раскопки в устье реки, куда каждый год приезжали студенты исторического факультета. Они рассказывали, что в средние века здесь располагался порт богатого царства; отсюда посольские корабли под красными парусами отправлялись на Японские острова. Три дня назад прошёл ливень, рыба рванулась в реку на нерест. Вода кипела не только от быстрых потоков, но и от самой рыбы.

Орест и Злата остановились на середине моста, наблюдая, как рыбаки азартно ловили рыбу — кто на удочку, а кто руками. Мимо них прошел подросток, держа на рогатине пять краснопёрок. Их хвосты волочились по асфальту, шлёпались о резиновые сапоги мальчика. Злата никогда не видела такой ловли, её захватило это зрелище. Решив отложить поход на Большое Зеленое озеро, где ковром расцветали ирисы, они отправились к реке. Дошли до конца моста и свернули в заросли ивняка, между которыми плутала тропинка. Река поменяла фарватер. Откос был очень крутой, глинистый и скользкий. Орест предложил спуститься первым, чтобы отнести тяжелый мольберт, а потом вернуться за Златой. Он скрылся в кустах и появился минуты через три. Злата протянула ему руку, улыбнулась.