Александр Белых - Сны Флобера

— Да? И чем же? — недоверчиво спросила она.

Он сказал…

Орест держал в руках старый, потрёпанный том, переворачивал жёлтые листы, без вожделения вглядывался в подслеповатые старописьменные («Кто их только выдумал?») иероглифы. Они напоминали ему дохлых мух. Обычно мама влажной тряпкой сметала их наружу, когда весной открывала окна. Он даже невольно махнул тыльной стороной ладони по странице.

— Осторожно, книга раритетная! — взволнованно сказала Марго.

Между страницами, среди иероглифических залежей, он обнаружил какое‑то насекомое. Сначала оттуда посыпались лапки. Страницы слиплись, ни за что не хотели раскрываться. На помощь пришла линейка, вышвырнувшая насекомое.

— Mistkafer Samsa, — щегольнул своими познаниями Орест. Марго не поняла его литературной шутки, а переспрашивать она не любила: против её правил.

В обращении к Оресту её интонация потеплела. Марго брала его за руку, прогуливалась с ним по коридорам или говорила ему:

— Дорогой, отнеси мои книги на кафедру, будь добр.

С этого всё и началось…

…Роман не понравился Марго.

— Фу, порнография! — сказала она, поморщив свой носик.

Но не пропадать же трудам. Она выправила его корявый перевод, тщательно избегая откровенных описаний, собственноручно перепечатала текст. Марго готовила его к публикации в одном местном издательстве. Сначала она даже стеснялась поставить своё имя, но после недолгих колебаний подписала договор.

Издатель торопил. Марго перелистала машинописные страницы и отложила рукопись. Вместо творческого труда Марго занялась рыбой, купленной по дороге у торговца, улыбчивого паренька. В каждом парне она видела Ореста. За четыре краснопёрки она отдала семь рублей, выторговав трёшку. Выгодная сделка, дешевле, чем в магазине. Она помыла рыбу под краном, почистила, вспорола её, вынула внутренности, обрезала головы, еще раз промыла под краном. На белой плоской тарелке лежали аккуратные рыбьи трупики, выпотрошенные, без хвостов, без голов. Из голов она собиралась сварить уху. Ах, как она любила погрызть рыбьи головы! Требуху завернула в газету для дворовой собачки, живущей беспризорно в подвале. Когда она перемывала посуду, никто не подошёл сзади, не обнял за талию, сложив руки на её животе, не укусил за мочку уха, не поцеловал в затылок, не сказал: «Золушка моя, скоро поедем на бал примерять хрустальный башмачок!»

Красные резиновые перчатки Марго повесила сушиться над раковиной. В постели она слышала, как с них капала вода, словно отсчитывая умирающие мгновения очередного дня, наполненного множеством невеликих происшествий. Позолоченный маятник на настенных часах мерцал в темноте, будто плавники золотой рыбки. Марго глубоко зевнула. Она засыпала. Тёплая волна понесла её в безбрежную даль, убаюкивая мерными покачиваниями… Когда‑то Марго мечтала, чтобы у неё была просторная кровать, однако в её комнатёнке она заняла бы треть площади. Впрочем, и диван она редко раскладывала, ведь в широкой постели еще сильнее чувствуется одиночество.

— Вдвоём спать веселей, — говаривал Орест, обнимая её.

Комната погрузилась в смутные сновидения Марго. На перроне стояла женщина, на неё шёл поток людей. Потом перрон опустел, мокрый, залитый дождём поезд тронулся и стал медленно исчезать в тёмном тоннеле. Марго признала в этой женщине себя и догадалась, что это были проводы её собственной жизни. Вслед за тем беззвучно подошёл другой поезд, открылись двери, но никто не вышел…

Марго возвращалась с работы. Она признавалась (когда речь заходила о зарплате) не без иронии, что ходит на службу в университет как на паперть. Её корпус находился в старинном, выкрашенном в серую краску здании, где раньше, до советской власти, размещались номера борделя. Их «преемником» стал самый идеологический факультет в городе, активно контролируемый и патронируемый спецслужбами. Иногда её лекции посещал некто в штатском.

— У тебя будет сегодня гость, — по — свойски предупреждала декан, милая женщина, любимица всех студентов, многозначительно заглядывая в глаза Марго, и восклицала:

— Ах, у тебя новая причёска!

Пока Марго монотонно читала лекцию, её мысли перескакивали к образам сновидений прошедшей ночи. Она пыталась восстановить то, что присутствовало в её смутных ощуениях. Таким же зыбким выглядел после лекции город в расползающихся вязких туманах. Город словно поднялся на дрожжах. Хозяйка проспала, и квашня тумана полезла наружу, растекаясь по асфальту, нависая шапками на домах, стекая с голых, едва начинающих покрываться зеленью ветвей деревьев; проезжали призрачные автомобили, различимые только по шелесту шин. Из школьного двора выскочил мяч и, подскакивая, покатился вниз, пока не исчез в тумане.