Йоханнес Зиммель - Господь хранит любящих

— Я никому не могу помочь, — сказал я тихо, держась за руку Сибиллы, как будто это было последнее, за что я еще мог держаться на этом свете.

«Attention, please, — донесся из репродуктора женский голос, — still calling passenger Thompson, passenger Thompson…» [7] Внимание! Пассажир Томпсон, пассажир Томпсон… (англ.)

Они все еще искали этого господина Томпсона, пассажира Панамериканских воздушных линий, следующего на Нью-Йорк. Его ждало известие.

В ресторане аэропорта официанты приветствовали меня как старого знакомого. Я часто бывал здесь. По одному моему лицу они уже знали, улетал ли я или только что прибыл.

Ресторан был полупустой. За большими темными стеклами окон были видны заправляющиеся в сумерках самолеты. На консолях работали люди в белых комбинезонах. Этим утром никак не рассветало. Я сел слева от Сибиллы. Я всегда садился с этой стороны, потому что она плохо слышала на правое ухо. Когда ей было двенадцать, какой-то старик ударил ее на улице. Была повреждена барабанная перепонка.

— Кофе, господа?

— Один мокко.

— Пожалуйста, господин Голланд. — Официант приветливо улыбнулся. Он симпатизировал мне. Я всегда давал большие чаевые. Во всех странах.

— И мне чашку, — сказала Сибилла.

— Хорошо, мадам. — Официант исчез.

В глубине помещения другой официант стелил на столы свежие скатерти. А внизу, под нами, машинами заправляли баки суперзвезды «Панайр ду Бразил», с которой я скоро улечу.

— Тебе надо уехать из Берлина, — сказал я.

У меня оставалось слишком мало времени. Я должен был сказать главное. Кошка меня доконала.

— Куда, милый! — Ее рука лежала на моей. Всегда ее рука лежала на моей, когда мы вот так сидели.

— Ты переедешь ко мне на Запад.

— Во Франкфурт?

— Да. У меня есть деньги. Мы снимем квартиру. — Я все больше волновался. — Каждый день здесь может что-то произойти. Что нам делать, если снова будет блокада? Если самолеты больше не будут летать? Если они не пустят меня к тебе?

— Любимый, — сказала она тихо. — Мы уже много раз говорили об этом. Я не могу просто так взять и оставить свою работу, своих друзей и весь свой мирок, чтобы приехать к тебе во Франкфурт и жить там на правах твоей подружки!

«Attention, please! Calling passengers Collins, Crawford and Ribbon with Air France to Stuttgart! Your aircraft is about to take off! This is your last call!» [8] Внимание! Пассажиры Коллинз, Кроуфорд и Риббон, вылетающие в Штуттгарт рейсом компании «Эр-Франс»! Ваш самолет готовится к вылету! Это последнее предупреждение! (англ.)

— Ты выйдешь за меня, Сибилла?

Естественно, в этот момент подошел официант с кофе. Сибилла крепко держала меня за руку и смотрела на меня глазами, которые медленно наполнялись слезами.

— Ответь, — сказал я. — Пожалуйста, ответь. У меня больше нет времени. Скоро вызовут и меня.

— Это все из-за кошки, — ответила она хрипло.

— Нет!

— Или потому, что ты нигде не чувствуешь себя дома. Потому что у тебя нет дома.

— Нет, — сказал я, склонился над столом и поцеловал ее маленькую белую руку. — Это потому, что я люблю тебя; и потому, что я хочу быть с тобой; и потому, что я страшно боюсь потерять тебя!

«Calling passenger Thompson with PAA to New York! Passenger Thompson! Please come to the ticket counter of the company immediately!» [9] Вниманию пассажира Томпсона, вылетающего в Нью-Йорк рейсом компании Пи-Эй-Эй! Пассажир Томпсон, срочно подойдите к билетной кассе компании! (англ.)

Я сказал:

— Мы достаточно давно знаем друг друга. Целый год — этого достаточно. Я не хочу в жены никого другого. Тебе нужен другой муж?

Она покачала головой.

— Мы снимем квартиру. Мы обставим ее твоей мебелью с твоими книгами, — теперь я говорил очень быстро. — У меня тоже есть немного книг. Ты понравишься всем во Франкфурте. Франкфурт — очень милый город. Тебе будет в нем хорошо. В этом году я напишу свою новую книгу. Я обязательно напишу ее, Сибилла! Когда ты постоянно со мной, я могу писать. Потом мы купим маленький домик в пригороде. Или построим. И будем всегда жить вместе, представляешь себе, Сибилла! Вместе засыпать, вместе просыпаться! И не надо будет больше посылать друг другу телеграмм, и звонить тоже не надо!

— Я не могу родить ребенка, — сказала она чуть слышно и отпила глоток кофе.

— Я не хочу ребенка!

Она молча глядела на меня.

— Мне вообще нельзя иметь детей, — сказал я. Для этого я слишком много пил в своей жизни. Я бы стал производить сущих идиотов. — Я снова поцеловал ее руку.

Время неумолимо уносилось. Все дальше, дальше, дальше. Я ощущал это как грозное предупреждение.