Лора Мориарти - Компаньонка

Кора смущенно кивнула. Приятно, что он так о ней заботится. Она немного пришиблена – все время приходится быть при Луизе. А она-то думала, в Нью-Йорке все жестокие и равнодушные. Но вот надо же, нашла друга. Побывавший в тюрьме немец-разнорабочий, которого она никогда больше не увидит, – но все-таки друг.

– Спасибо, – сказала Кора от всего сердца. – Спасибо, что помогли.

Он кивнул и глянул ей в лицо. Этот взгляд она запомнила надолго.

– Йа, с утовольствием.

Кора вскочила, сказала, что пора, надо в метро – скоро встречать с танцев юную подопечную. Нужно прямо-таки бежать. Она кинулась из магазина, опустив голову, чувствуя, что краснеет. Но женщина за стойкой пожелала ей приходить еще и махнула рукой в винных пятнах.

– Ненавижу синематограф. – Луиза сидела под портретом сиамского кота и обмахивалась газетой. – Честное слово. Неважно, что за фильм. Не пойду ни за что.

Раздраженная Кора оторвалась от афиши. Несмотря на раннее утро, было жарко и влажно, и она уже теряла терпение.

– Как ты можешь ненавидеть синематограф? Ты же любишь театр. А синема – тот же театр, только с титрами.

– Вы кощунствуете. – Луиза взмахнула газетой и закрыла глаза. – Не говорите такое при мне.

Кора нахмурилась. Всего неделя уроков дикции у Флойда Смизерса – бесплатных, не считая покупки молочного коктейля, – а говорит Луиза уже иначе. Разница неявная; и впрямь, никакой подчеркнуто британской речи. Но выговор изменился – это уже не Уичита. Гласные округлились, согласные стали четче. Луиза достигла своей цели за несколько дней: напрочь избавилась от канзасского произношения.

– Это совершенно другое дело, – продолжала она, открыв глаза и снисходительно глядя на Кору. – Фильмы делают и выпускают для масс, это поточный товар. Уичита видит то же, что Лос-Анджелес, Манхэттен – то же, что Толедо. Все одинаково, потому что мертво. – Луиза положила газету и взмахнула рукой над столом. – А театр – он как танец. Он живой, он мимолетный. Он длится один вечер, танцовщик и зритель дышат одним воздухом. – Луиза вздохнула – дескать, Кора все равно не способна понять. – И потом, – добавила она, – все эти фильмы вам и в Уичиту привезут, а вот на Бродвей вы уже не придете.

Кора заметила, что Луиза все время говорит «когда приедете », а не «когда приедем », и заподозрила, что девочка не просто надеется, но рассчитывает на место в «Денишоне». Что-то будет с Луизой, если ее не возьмут, как она (и, соответственно, они ) переживет долгую дорогу домой? Не то чтобы Луиза была неизменно уверена в себе. По дороге с занятий она часто критиковала себя: прыжки неряшливые, ноги слишком толстые. В то же время она так жаждала победы, что Кора понимала: другого исхода Луиза не мыслит, и ей трудно будет принять неудачу. Порой Коре хотелось предостеречь Луизу: мол, мечты не всегда сбываются; подготовить к возможному разочарованию. Но она понимала, что такие речи Луиза воспримет в штыки, и держала язык за зубами.

Между тем сама Кора не позволяла себе слишком надеяться, хоть и ждала письма из Хаверхилла, выглядывая из окна, как сова с дуба, – не идет ли почтальон? Письмо было ее последним шансом. Она уже сходила в Гринич-Виллидж, поплутала по кривым улочкам и нашла дом 29 по Бликер-стрит: всего три этажа, разделенных на несколько квартир. Кора спросила у уличного зеленщика, где найти миссию Флоренс Найт; зеленщик не знал, но спросил по-итальянски у старика, что сидел неподалеку с бочонком яблок, и тот ответил зеленщику, а зеленщик передал Коре, что означенная миссия и впрямь находилась в доме напротив лет тридцать тому назад, но теперь ее нет.

И старик, морщинистый и беззубый, смерил ее взглядом с ног до головы.

Итак, миссия Флоренс Найт испарилась; там искать нечего. Кора старалась не ждать письма отчаянно. Даже если Мэри О’Делл еще жива, даже если она не сменила адрес и у нее будет желание написать Коре, ответ придет лишь через несколько дней. Впрочем, не позже. Кора в своем письме ясно дала понять, что пробудет в Нью-Йорке не дольше трех недель. Или письмо из Хаверхилла придет скоро, или не придет вообще. Кора понимала, что второе вероятнее. Она выдержит. Она ведь не Луиза, которая не знала разочарований и хочет, чтобы все было по ее слову. Не будет ответа – может, Мэри О’Делл умерла или еще что-нибудь, – значит, Кора скажет спасибо уже за то, что ее неизвестная мать по крайней мере интересовалась ее судьбой. Довольно было бы и этого.