Лора Мориарти - Компаньонка

– Наверное, ужасно здорово жить в городе, – вот и все, что она смогла придумать.

– Да, – тепло улыбнулся он. – У нас не скучно. Например, недавно открылось кафе, где торгуют газированной водой, там зеркальные стены и вентиляторы на потолке. – Он воздел руку к дощатому потолку комнаты и покрутил пальцами. – Всякие разные леденцы, пенни штука, и коктейли из солодового молока.

Кора действительно не понимала, почему он все никак не может уйти, почему не отводит от нее доброго взгляда. Мама Кауфман говорила, что у Коры интересное лицо, сильное, своеобразное, красивое на свой лад. В детстве Кора верила, но подросла и заподозрила, что мама Кауфман ей просто льстит. Кора видела, как мальчики в школе ведут себя с некоторыми девочками, как увиваются за ними, и знала, что настоящая красота покрыла бы все, даже ее сомнительное происхождение. А с ней мальчики, даже несмотря на ее чемпионство по «грации», были в лучшем случае вежливы. И вот – да, именно так – этот чрезвычайно симпатичный адвокат засиделся в гостиной у Линдквистов и не смотрит на часы, а смотрит на нее, будто и впрямь есть на что смотреть.

– Как чудесно, – сказала Кора – наверное, слишком громко, слишком на выдохе. Миссис Линдквист закашлялась и проснулась. Кора и адвокат замолчали, отвернувшись, чтобы дать ей время опомниться, а когда повернулись снова, миссис Линдквист уже сидела как ни в чем не бывало и улыбалась Коре, прихлебывая чай, будто прошла всего минута и он даже не успел остыть.

– Мне пора. – Мистер Карлайл засунул блокнот в портфель. – Спасибо, миссис Линдквист. Спасибо, мисс Кауфман. – Он со значением глянул на Кору и встал. Она тоже. Ее макушка едва доставала ему до плеча. Только сейчас она поняла, что тяжкое горе на час оставило ее, дало ей короткую передышку.

Миссис Линдквист наклонилась к ней:

– Миленькая, с тобой все хорошо?

Она кивнула. Да. Невероятно, но в этот момент с ней было все хорошо.

Мистер Карлайл действительно помог, и очень быстро. Не дошло даже до суда. К началу года дочка Кауфманов и ее братья согласились уладить дело. Кора не получила всей четверти дохода от продажи фермы, но денег было достаточно – хватит, чтобы отблагодарить Линдквистов и спокойно жить, пока Кора не выйдет замуж или не найдет работу по душе. Деньги подбодрили Кору, теперь она смелей смотрела в будущее. Но по-настоящему ободрило то, что ее признали настоящей Кауфман. Кора Кауфман, во всех документах, по закону штата Канзас.

Она послала письмо в Уичиту, в контору мистера Карлайла, и сообщила, что собирается делать с деньгами: осенью поедет в Уичиту в колледж Фэрмаунт, хочет стать учительницей. Поблагодарила его за доброту. Написала о том, как много для нее значили его сочувствие и милосердие. И подписалась: «с благодарностью и глубоким уважением», – но чувствовала совсем другое. На деле она вновь и вновь проигрывала про себя те полтора часа в гостиной Линдквистов и представляла, как приезжает в Уичиту и вдруг встречает его. Город не так уж велик – рано или поздно они обязательно столкнутся. А он, может быть, и вправду еще не женат. Но частенько бывали и другие, мрачные минуты, и Кора понимала, что это беспочвенные фантазии, что ничего не случится. Даже если они столкнутся в Уичите – счастье, если он вообще вспомнит, кто она такая. Они не ровня, как ни посмотри. Он помог ей лишь по доброте душевной.

Но через неделю мистер Карлайл явился на крыльцо Линдквистов с букетом красных гвоздик, и вид у него был крайне взволнованный.

Сватается, с ходу распознала миссис Линдквист; опытная дама за милю чуяла серьезные намерения. И я, надо сказать, совершенно не удивлена, добавила она. Кора такая симпатичная, чистая и чистосердечная, а мужчине разве не это нужно в женщине? Миссис Линдквист полагала, что многие мужчины, даже богатые и образованные, предпочтут неиспорченную деревенскую девочку зубастым горожанкам. А дело – только повод для знакомства. Он, конечно, старше и образованнее, но ведь муж обычно и бывает старше и образованнее жены. И не похоже, что он собирается разыгрывать из себя повелителя. Он так же влюблен, как и она. Это ясно как божий день.

И даже Кора наконец поняла. Алан (теперь она звала его Алан) сиял при виде ее. Он все время хотел быть с ней, этот красивый, предупредительный мужчина. Кору это тревожило – и влюбленность, и восторг, и возбуждение при одном лишь его прикосновении к ее руке; а ведь она едва опомнилась от своего тяжкого горя, от той осени и зимы. Миссис Линдквист сказала: ей не в чем себя винить. Кауфманы пожелали бы ей счастья. Сказали бы, что Кора его заслуживает.