Лора Мориарти - Компаньонка

– Не знаю, – сказала Кора. – Я с ней не общаюсь. – Она посмотрела на другой конец стола и повысила голос: – Извините. Я только знаю, что голос у нее хороший. Больше ничего.

Никто не ответил. Пожалуй, Кора вложила в свою речь чересчур много страсти. Ей больше не хотелось сидеть за этим столом. Она отодвинула стул.

– Кора? – Виола коснулась ее колена. – Ты уходишь? Не уходи. Мы же просто так спросили. Ты что, обиделась?

Кора, не разжимая губ, покачала головой. Она обиделась, но не была уверена, что имеет право обижаться. Она и сама хотела бы знать про Луизу все то, о чем они спрашивали. Но Кора любопытствовала без злорадства, а эти дамы явно были довольны, что Луиза, вознесшись так высоко, свалилась так быстро. И теперь они жаждали смаковать подробности, которых Кора тоже не знала.

– Мне пора. – Кора встала. – Уиннифред, спасибо за бранч. Пообедать в прохладе было очень приятно. – Она выдавила улыбку, задвинула стул и пошла по сцене направо, к лестнице.

– Погоди, а петиция? – спохватилась Уиннифред.

Кора сошла по ступенькам, еле различая их в тусклом свете. Вот тебе и сбежала по-тихому. Ну что ж, немного честности не помешает.

– Нет. Я считаю, это хорошо, что аптеки выкладывают презервативы на витрины. – Кора сделала паузу, надевая перчатки. – Но за бранч все равно спасибо.

Не глядя на сцену, она открыла ридикюль, вынула шесть четвертаков и бросила в кружку. Ни звука, только звон монет эхом по театру, а потом – щелк – ридикюль закрылся. Немножко театрально, но ничего. В конце концов, мы же в театре. Кора прошла по ковровой дорожке между кресел, а женщины позади нее молча ждали. Кора глубоко вдыхала чистый, прохладный воздух – вот-вот на улицу, а там жара.

В любом случае уже стоило пойти домой. По пятницам Йозеф возвращался к полудню. Он уже давно по утрам приходил на работу пораньше, зато в понедельник и пятницу отбывал после полудня. Сказал главному инженеру, что любит рано вставать, что ему нравится являться на завод до рассвета и возиться в тишине с моторами, крыльями и шасси. Работал он хорошо и получил удобный график без особых расспросов. Никто не дознался или людям было все равно, что Делла трудилась у них лишь по вторникам и четвергам. Если вдовец хочет дважды в неделю возвращаться домой пораньше и отдыхать, пока его замужняя сестра хлопочет по хозяйству, – кого это касается?

В доме было тихо и не слишком жарко – вентиляторы работали, а занавески в гостиной были задернуты.

– Привет, – окликнула она из дверей, стряхивая пыль с юбки. – Йозеф, ты здесь?

– Йа. – Он вышел из гостиной в штанах и чистой футболке, с влажными после душа волосами. Душ Йозеф оборудовал еще весной – ему не нравилось, что ванну засыпает пылью. Теперь все в доме принимали душ, главным образом, чтоб сэкономить воду, хотя Коре понравилось и то, что больше не надо отмывать буроватую «ватерлинию». – Как прошел ледяной бранч? – Йозеф попытался ее поцеловать; от него пахло ментолом. – Чай замерзал в чашках?

Кора уклонилась от поцелуя и оглядела гостиную и столовую.

– Никого нет. – Но к ней не приблизился.

– Надо проверить. – Кора сняла шляпку и улыбнулась. – Ты ел?

Кора не всегда так осторожничала. Иногда, наоборот, Йозеф напоминал ей: мол, надо сначала убедиться, что они одни. А вдруг подружка решит зайти? Или сосед заглянет в окошко? И главный их страх, постоянная угроза: вдруг Грета раньше придет домой? Но школа была далеко – Грета, даже если заболеет, позвонит, чтоб за ней приехали. Последние два лета она по полдня работала в конторе Алана – возилась с картотекой, отвечала на звонки. Кора попросила Алана сразу звонить, если Грета будет раньше уезжать из конторы, особенно по понедельникам и пятницам. Джентльмен Алан согласился без вопросов и без комментариев.

Все эти годы Кора и Йозеф, оставаясь одни, подолгу спорили: сказать или не сказать Грете. Все же казалось, что это слишком опасно. В двенадцать лет Грета жутко поссорилась со своей подружкой Бетти Энн Миллз. Та сидела одна в Гретиной комнате и ждала, пока Грета закончит помогать по дому, наткнулась на Гретин дневник, и ей не понравилось, как Грета о ней пишет. Девочки сказали друг другу много злых слов, Бетти Энн убежала, и Грета безутешно разрыдалась, объясняя Коре сквозь слезы, что она пишет в дневнике свои личные мысли, не предназначенные для глаз Бетти Энн. Кора согласилась, успокоила ее, но сама была очень рада, что Грета не может написать в дневнике ничего по-настоящему опасного. Йозеф и Алан согласились, что ради таких случаев стоит и дальше врать девочке, которую все они любят. А то придет Бетти Энн Миллз и разрушит всю их жизнь своими чумазыми десятилетними ручонками.