Грег Мортенсон - Школа на краю земли

«Глупцы! – безапелляционно заявил он. – Сейчас надо бежать подальше от Бахарака, а не возвращаться туда».

Перед самым въездом в город дорога проходит по высокому плоскому холму, с вершины которого открывается великолепный вид на Бахарак и на подпирающие небеса на юге пики Гиндукуша. С этой «смотровой площадки» ничего необычного мы не заметили. Но когда мы пересекли главный мост и въехали на базарную площадь, неподалеку от которой расположены мечеть и административные здания, нашим взорам открылась удручающая картина. Мы будто попали в зону боевых действий. Повсюду валялись обугленные шины, кирпичи, камни, палки.

В центре города, там, где начинались строения, принадлежащие представительствам международных организаций, виднелись разбитые машины, «выпотрошенные» компьютеры. Улица была усыпана битыми стеклами. Самый яростный гнев толпы обрушился на дома, в которых когда-то помещались Aga Khan Development Network, FOCUS, East West Foundation, Afgan Aid и другие иностранные ведомства. Их офисы лежали в руинах, даже от рабочих столов и сейфов остались лишь обломки.

Мы миновали рынок и направились на юг, в сторону Ярдара. Я ожидал самого худшего. Однако когда мы остановились возле забора школы и заглянули за него, то с трудом поверили своим глазам. Окна были целы. Дверь заперта. Салатовая краска, которой всего неделю назад выкрасили стены, блестела, как новенькая.

« Аллах акбар! » – пробормотал Мулла Мохаммед и криво улыбнулся.

Я стоял и рассматривал школу, и тут к нам подошел Варис, сын Садхар Хана. Молодой человек рассказал, что в разгар волнений погромщики двинулись по этой дороге. Они лишь немного не дошли до ограды, но их встретили старейшины, которые отвели место для этой школы и организовали ее постройку. Они закладывали здесь первый камень.

Старики, пиры, дали отпор особо рьяным бунтарям, сказав, что школа Института Центральной Азии принадлежит не иностранной миссии, а деревне. Это была их школа, они гордились ею и готовы были ее отстоять. И буяны убрались прочь.

Варис сказал, что они ничего не тронули.

Позже, когда последствия разгула толпы в Бахараке были устранены, а ущерб был подсчитан, оказалось, что он составляет более двух миллионов долларов. Школа ИЦА стала одним из немногих зданий, связанных с деятельностью иностранцев, которое осталось нетронутым. И причина, думаю, в том, что она на самом деле не имела отношения «к международным организациям». Она была и остается «местной» во всех смыслах этого слова.

Таковы плоды наших трудов и подхода «трех чашек чая», предполагающего не только возведение зданий, но и строительство отношений с людьми. В тот день на душе у меня снова стало легко. Я был счастлив и горд тем, как все обернулось. Эти чувства «убаюкивали» меня всю дорогу во время перелета домой и на время даже позволили забыть о том, как много нам еще предстоит сделать.

Варис любезно предложил отвезти нас с Муллой Мохаммедом обратно в Файзабад, где я должен был сесть на самолет ООН и улететь в Кабул. Примерно через час после того, как мы двинулись по дороге, ведущей на запад от Бахарака, недалеко от деревни Симдара, метрах в двадцати от дороги я заметил ветхую землянку. Мне показалось, хотя полной уверенности не было, что в хижине полным-полно детей.

«Не могли бы мы остановиться? – попросил я Вариса. – Мне кажется, что там школа».

Сын Садхар Хана и Мулла Мохаммед рассмеялись: «Нет, Грег, на самом деле это общественный туалет. Его построили еще во времена оккупации для рабочих, расширявших дорогу, чтобы по ней могли пройти советские танки».

При этом Варис даже не сбавил скорость.

«Возможно, это так, – настаивал я. – Но мне показалось, что внутри много детей. Что они там делают? Надо вернуться и выяснить».

Варис не хотел этому верить, и мы продолжали спорить, пока мне не пришлось жестко потребовать, чтобы он повернул обратно. Когда мы прибыли к землянке, я вылез из машины, толкнул дверь и вошел внутрь. Без сомнения, это было отхожим местом, во всяком случае, раньше. Сейчас крыши не было, а четыре дырки в полу прикрывала старая фанера.

В помещении бывшего туалета находилось двадцать пять детей четырех-пяти лет и учительница, которая что-то писала на грифельной доске. Дети с удовольствием принялись болтать со мной, Варисом и Муллой Мохаммедом, рассказывая о своих занятиях. С молодой вежливой учительницей лет двадцати мы проговорили минут десять, после чего она спросила, не желаем ли мы посмотреть «другие классы». Конечно, было любопытно, что еще может послужить учебным целям, кроме старого общественного туалета. Мы прошли за девушкой и поднялись по склону холма.