Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю

Георгий Константинович не сказал ни слова. И только когда хлопнула за Коротичем дверь, подцепил колечко пропитанного подсолнечным маслом лука и задумчиво отправил его себе в рот.

В последнее время праздники в его семье перестали получаться. И что странно, размышлял про себя барон Одобеску, всегда по одной и той же причине – Аурика. Даже будучи, по выражению Глаши, «поперечной девочкой», она доставляла ему гораздо меньше хлопот: по пальцам можно было пересчитать какие-то оставшиеся в памяти крупные ссоры. Зато в прошедшем году! Дня не проходило, чтобы Золотинка хоть что-нибудь да не выкинула. Как с цепи сорвалась!

– Замуж ей надо! – в унисон хозяйским мыслям произнесла Глаша и поставила перед Георгием Константиновичем чистую тарелку.

– Не хочу, – ответил он ей. И тоже получилось двусмысленно: то ли чистой тарелки не хочу, то ли дочернего замужества.

– Бесится она, – непривычно резко для себя определила помощница Одобеску и села рядом с хозяином, подперев рукою щеку.

– Вижу, – безропотно признал Одобеску. – А мне что делать? Ты знаешь, сколько мне лет?

– Знаю, – Глаша прильнула к Георгию Константиновичу. – Да сколько б ни было! Все ваши.

– Ты не понимаешь! Ты не понимаешь, что такое единственная дочь, единственное любимое дитя!

– Так откуда ж? – моментально согласилась женщина. – Своих-то у меня отродясь не было.

Георгий Константинович почувствовал, что допустил бестактность, и поцеловал Глашу в висок:

– Это все из-за меня.

– Как Боженька решил, так и сталося, – успокоила она хозяина и прижалась еще сильнее.

Одобеску оценил благородство Глаши и даже хотел было выпить еще одну рюмку за нее, но раздумал.

– Устал я что-то, – пожаловался он. – И на душе неспокойно. Где вот она?!

А разобиженная Аурика в это время брела по пустынному Спиридоньевскому переулку вверх, внимательно вглядываясь в искрящиеся разноцветными огоньками окна домов. Дойдя до улицы Горького, она на секунду оглянулась назад, а потом смело шагнула в новогоднюю сутолоку: прохожие останавливались, поздравляли друг друга, то там, то здесь взрывались петарды, трещали бенгальские огни.

Какая-то пьяная компания налетела на Аурику, окружила ее, завалила поздравлениями, поинтересовалась, почему одна, и пригласила с собой в праздник:

– Пойдемте, девушка, не пожалеете.

«Пожалею», – хотела сказать Аурика, но не сказала, а просто пошла рядом, куда глаза глядят: с ними, но вроде бы сама по себе. И не страшно даже было, а интересно. Но вскоре азарт исчез, и девушка свернула в сторону, не обращая внимания на пьяные окрики случайных знакомых.

«Не хочу так», – вздохнула Аурика и повернула обратно, автоматически отвечая на хмельные поздравления с Новым годом. Дойдя до поворота к Спиридоньевскому, она неожиданно почувствовала страх и, оглядевшись, не идет ли кто следом, почти бегом начала спускаться к дому.

Нырнув в парадное, беглянка поднялась на четвертый этаж и, опустившись на ступеньки, привалилась плечом к перилам: «Никто меня не ищет, – подумала она и с тоской посмотрела перед собой. – Сидят, празднуют. И этот самозванец Коротич, лжебрат несчастный, тоже. А я, законная и единственная дочь, сижу в подъезде».

«Сумасшедший дом какой-то!» – прошептала девушка и уставилась вниз в надежде, что кто-то выйдет из квартиры и отправится на ее поиски. В конце концов, неужели им все равно: где она? с кем? Откуда глупой Аурике было знать, что «этот дурак Коротич» уже давно и безрезультатно рыщет в потемках, пытаясь прочитать своими близорукими глазами ее следы, а Георгий Константинович и Глаша не находят себе места. Все происходящее казалось ей ужасно несправедливым, ей хотелось отмщения, поэтому она и не торопилась возвращаться. «Вот и пусть мучаются теперь», – злорадно пробурчала Аурика и почувствовала, что под ложечкой засосало. «Наверное, от голода», – подумала она и представила уставленный Глашиными закусками стол, торт в холодильнике. «Ну с какой стати!» – возмутилась девушка и только собралась подняться со ступенек, как внизу в парадном хлопнула входная дверь.

Аурика свесилась вниз, но, увидев взъерошенного Коротича, тут же вернулась на место, пытаясь унять непонятно откуда взявшееся сердцебиение. Тот поднимался быстро, похлопывая рукой по перилам и негромко чертыхаясь. Но в тишине парадного это «черт-черт-черт» слышалось отчетливо.

Увидев, что Миша остановился перед дверью в квартиру, девушка не выдержала и окликнула: