Фэнни Флэгг - На бензоколонке только девушки

– Я? Не чувствую я себя сильной…

– А с чего бы? Ваша мать сформировала у вас неверное мнение о себе самой, и вы, естественно, с ней согласились. Дети всегда считают, что их родители правы. Но в данном случае ваша мать совершенно не права. Задумайтесь. Ваша мать – властная личность, однако вы ухитрились создать устойчивый брак и вырастить четверых детей.

Сьюки ответила:

– Ну да, наверное. И – постучим по дереву – ни один не сел на наркотики, насколько я знаю. Уже кое-что, правда?

– Конечно. Вы, может, не тот человек, какого хочет видеть ваша мать, но вы – это вы. И наша задача – отделить зерна от плевел и разобраться, кто вы, а не тот человек, которого в вас мнит ваша мать.

Сьюки преисполнилась озабоченности и спросила:

– Ой, а мне надо будет вести дневник?

– Нет, если только сами не захотите.

– Нет. Мне нравится разговаривать.

– Хорошо. В это же время на следующей неделе?

– Буду здесь.

В тот вечер Сьюки позвонила Дене.

– Прости. Я знаю, что обещала, но на встречу «Капп» в этом году не приеду.

– Ох, ну вот. Почему?

– Ну, во-первых, я не смогу никому в глаза смотреть, зная, что я самозванка.

– Ой, Сьюки. Ты же знаешь, что это неправда.

– Да хоть бы и так. Я сейчас не могу уехать. Мне нужно встречаться с доктором Шапиро, бедняжка он. Такой славный, и, вот честно, Дена, думаю, я – его единственная пациентка, не могу подвести человека. Он на меня полагается.

Пуласки, Висконсин

Той весной, когда работы на станции прибавилось, Гертруд и Тула придумали, как можно ускорить обслуживание клиентов. Они представили свой замысел Фрици, и та его одобрила.

Теперь Гертруд и Тула в ту же минуту, когда машина вкатывалась на заправку, выпархивали в миленьких шляпках и коротких юбках с оборками из здания станции на роликовых коньках и, пока Фрици заправляла автомобиль, мыли все окна, фары и номера быстрее чем за две минуты. А иногда, если мальчики в машине им нравились, добавляли к своим пируэтам еще поворот-другой и, пока мыли, ездили задом.

Мамуля, наблюдая за этим из окна, как-то раз сказала Фрици:

– Тебе не кажется, что вот так кататься – некоторый перебор с выпендрежем?

– Нет, не кажется.

Мамуля рассмеялась:

– Ну еще бы.

– Зато клиенты так и валят.

– Как считаешь нужным, Фрици. Не знаю, что б мы без тебя делали. Если со мной или папулей что-то случится, могу помирать спокойно, потому что уверена – ты позаботишься о девчонках.

– Само собой, мамуль.

– Но мне тревожно, что ты всю ночь спишь на станции. Ты уверена, что так надо?

– Уверена, уверена. Не волнуйся ни о чем, мамуля.

Фрици ей этого не сказала, но сама-то понимала, что кататься по станции на роликовых коньках опасно. Тула как-то выскочила из домика автозаправки под «Горниста буги-вуги» [41]с тряпкой в руках и въехала в масляную лужу. Ко всеобщему изумлению, она прокатилась под здоровенным восемнадцатиколесным тягачом, вылетела с другой стороны и оказалась на той стороне улицы. Как ни в чем не бывало вернулась на станцию и закончила мыть стекла «пакарду».

Невзирая ни на какое свое нытье поначалу, Гертруд и Тула полюбили работать на автозаправке. Дружок Гертруды Нард сделал ей предложение письмом, она ему ответила согласием и потому с мальчиками не встречалась, а все Тулины дружки ушли в армию, так что заняться, кроме работы, было, в общем, нечем. А вокруг Фрици постоянно происходило веселье, включая пятничные танцы на большой платформе рядом с их станцией. Как-то раз Фрици притащила из самого Мэнэтоуока, Висконсин, Квирена Колбека и его «Оркестр апельсинового сока», и они сыграли в кузове грузовика; в ту ночь город Пуласки продал больше облигаций военного займа, чем любые пять городов вместе взятых, и все этим страшно гордились.

По большей части девочки плясали джиттербаг с девочками, но и ребят сколько-то все же явилось – из тех, кто работал на ближних фабриках, а также из береговой охраны в бухте Стёрджен. Бывало, музыка играла далеко за полночь, но никто в городе не жаловался. Все работали изо всех сил и заслуживали хоть каких-то развлечений. Даже монахини из церкви Святой Марии приходили посидеть с мамулей на крыльце и поглядеть на увеселения.

Все были заняты. Когда мамуля с Энджи не возились со стряпней, они скатывали бинты для Красного Креста или занимались «огородом победы» [42]за домом. В свободное время все девчонки писали военнослужащим и слали посылки с доброй польской едой всем ребятам из Пуласки.