Юрий Вяземский - Если столкнешься с собой... (сборник)

Впрочем, – ободряюще улыбнулся мне Дмитрий Андреевич, – пьяницы и хулиганы были лишь одним из этапов в деятельности «банды справедливости», как с некоторого времени принялся именовать нашу компанию Том. Недели две мы провозились с ними, а затем, по словам Тома, «перешли на качественно иной и более сложный уровень борьбы».

На встречу к эстрадке Том явился с опозданием на пятнадцать минут.

– Что с вами, сэр? – встретил его ехидной ухмылочкой Зиленский. – Чем обязаны такой непунктуальности?

Том не ответил, взгромоздился на эстрадку, сердито мотнул головой, а рукой с силой рванул узел на галстуке, освобождая шею.

– Решено, товарищи! – торжественно объявил он. – С сегодняшнего дня мы с вами, так сказать, переходим на качественно иной, хотя и более сложный уровень борьбы!

– Это еще что такое? – тихо спросил Дима у Зиленского, но тот лишь пожал плечами.

– Наивно, товарищи, думать, что мы можем победить хамство, борясь лишь с пьяницами и хулиганами. Это, между прочим, самое простое дело. И я так думаю, товарищи, что мы из него выросли.

– Ничего не понимаю! – громко произнес Зиленский.

– В конце концов, – продолжал Том, не отвечая Олегу, – с хулиганами и пьяницами ведет борьбу милиция. Мы же с вами теперь должны заняться теми хамами, которые остаются совершенно безнаказанными. Я хочу, значит, обратить ваше внимание на хамство, которое хотя и не связано с насилием, но причиняет не меньше вреда, а иногда и больше. Наказывать за него будет сложнее. Но до каких пор, товарищи, мы будем, так сказать, проходить мимо! Разве мы можем оставаться равнодушными, когда перед носом пожилой женщины захлопываются двери автобуса? Когда люди целый день ждут пьянчугу водопроводчика, отпрашиваются на работе, бросают все дела, а он, вместо того чтобы выполнить прямую обязанность, пьянствует, понимаете ли, с дружками! Да таких примеров можно привести десятками, сотнями можно привести! Достаточно, так сказать, просто выйти на улицу, и кулаки у вас тут же сожмутся в справедливом гневе.

– Ты что, Том, предлагаешь поступать с этими людьми так же, как мы поступали с хулиганами? – в полном недоумении спросил Стас.

– Я так понимаю, господа, что Том призывает нас бросить вонючих алкоголиков и всерьез заняться смазливыми хамочками из сферы обслуживания, – съязвил Зиленский, хотя идея Тома, коль скоро он ее вычленил из Томова косноязычия, заинтересовала Олега, и видно было, что весьма заинтересовала.

– У меня нет готовых схем операций, – признался с эстрадки Том. – Теперь вместе будем выявлять хамов и сообща разрабатывать против них операции. Значит, даю вам пять дней для подбора кандидатур… Только еще таких два момента: женщин, давайте договоримся, пока не будем трогать. Здесь Олег прав, и я, как говорится, полностью разделяю… И второе: завтра утром встречаемся здесь в восемь часов утра. Будем ежедневно проводить спортивную разминку. Я сам дам упражнения. Форма одежды, понятно, спортивная.

– Это еще что такое?! – испуганно воскликнул Зиленский.

– А то, что мы должны держать себя в боевой форме. Иначе нельзя, товарищи! – сердито ответил Том.

– Что за маразм! – возмутился Олег.

– А в моем тренировочном костюме можно? – спросил Стас.

– Можно, – разрешил Том.

– Что за маразм! – повторил Зиленский.

– Предупреждаю: того, кто станет уклоняться от спортивной разминки, будем отстранять от операций! У меня все, товарищи! – объявил Том, затянул на шее галстучный узел, мотнул головой, морщась от неудобства, и спрыгнул с эстрадки.

– Ми-итя-я! Чайник вскипел! – донесся из кухни тот же скрипучий женский голос, но Мезенцев не обратил на него внимания – чуть разве поморщился – и увлеченно продолжал:

– Зиленский на следующее утро явился в шикарном тренировочном костюме, в которых тогда ходили лишь спортсмены из сборной Союза. А Том бегал вокруг прудика в пиджаке и галстуке… Чудовищное, наверно, было зрелище со стороны! И упражнения, которые заставлял нас делать Том, тоже были чудовищными! Какая-то странная смесь обычной зарядки, йоговских поз и экзерсисов классического балета. Представляете себе?.. Нет, это невозможно себе представить! Такое впечатление, что Том придумал эти упражнения, дабы всласть над нами поиздеваться, вывернуть суставы, растянуть сухожилия… Но никто не осмелился отказаться от разминки. Даже Зиленский…

Стас, кстати сказать, тоже был весьма любопытной личностью, – вдруг перескочил Дмитрий Андреевич, ни с того ни с сего и без всякой смысловой связи. – Он был единственным в нашей «банде», которого участие в расправе над хамами не только не воодушевляло, но даже угнетало. Он всячески старался сдерживать нас, Зиленского особенно… До сих пор не понимаю, что привело Стаса в нашу компанию… Впрочем, есть у меня одно объяснение. Понимаете, Стас был круглым сиротой. Мало того – у него и друзей не было. Абсолютное одиночество! Понимаете?.. Едва ли это можно понять, молодой человек, не испытав, что называется, на собственной шкуре… В своем одиночестве он не был виноват. Его сделали одиноким в детдоме, в котором он воспитывался… Нет, опять вы ничего не поняли! Видите ли, насколько мне удалось выяснить из общения со Стасом и редких его откровений, он не был типичным детдомовцем. Уверен, что далеко не в каждой семье ребенок получает столько тепла и понимания, сколько получал Стас от своих воспитателей. В этом его счастье, и в этом же его трагедия, если угодно. Он был воспитан как бы в тепличной атмосфере доброты, оптимизма и безграничного доверия к людям, которые ему прививались в явно нежизненных пропорциях.