Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

— Центральный… Докладываю, Дюссель-три…

Сквозь помехи послышался ответ:

— Говорите, Дюссель-три…

— «Скорая помощь» направляется в больницу Святой Марии, — сказал молодой полицейский, которому капли дождя падали за воротник. — Мужчина доставит Дюссель-четыре из офиса…

Я пошел дальше. Никто не обращал на меня внимания. Я увидел клумбу с лилиями и еще одну с розами. Из зарослей рододендрона, виляя обрубком хвоста, вперевалку вышла бесформенная кривоногая собака. Ее пятнистая рыжая шерсть была мокрая. Жалкого вида старый боксер остановился у дерева, затем подошел ко мне, ткнулся мордой в мое колено и заскулил. Я наклонился и погладил его. Уши у него были не подрезаны. Я только сейчас заметил, почему он наткнулся на меня: глаза собаки были молочного цвета с кровавыми прожилками. Пес был слеп. Внезапно он упал, затем поднялся и поплелся назад в заросли.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, на меня буквально наскочил незнакомый человек:

— Вы фотограф из газеты «Нахтдепеше»?

— Нет.

— Бог мой, от этого можно просто сойти с ума! Куда подевался этот парень?! — Он вновь ринулся в темноту.

Наконец я добрался до виллы. Во всех окнах горел свет, входная дверь оказалась не заперта. Вилла была с террасами и балконами. Стены были белого цвета, а ставни зеленого. В нескольких освещенных окнах мелькали тени. Над входом я увидел две огромные золотые буквы: «J» и «В».

Поднявшись на три ступеньки, я вошел в холл. Здесь было множество дверей, камин и широкая лестница черного дерева, ведущая на второй этаж. На белых стенах темнели картины. На камине стояла старинная оловянная посуда. Полуслепая собака притащилась в холл, доплелась до камина, в котором жарко горели дрова, и разлеглась так, будто собиралась вот-вот подохнуть.

В холле было много народу: врач в белом халате, трое полицейских в кожаных куртках, четыре человека в штатском. Четверо в штатском были в шляпах. Они стояли в углу и сверяли свои записи. Все двери в холле, ведущие внутрь дома, были распахнуты, и все мужчины курили.

Перед камином сидел еще один в штатском. Держа телефон на коленях, он возбужденно говорил в трубку:

— Как это понимать — нет места на первой полосе?! Выбросите две колонки об Алжире! То, что у меня здесь, гораздо интереснее! Газом воняет во всем доме!

И действительно, как только я вошел в холл, в нос мне ударил противный сладковатый запах. Я заметил, что все окна были распахнуты настежь и дождь капал на тяжелые ковры…

— Не хотите ли кофе? — раздался чей-то удрученный голос.

Я обернулся. Сзади стояла невысокая седая женщина. Она держала поднос с дымящимися чашками. Поверх темного платья был надет белый фартук. У нее были добрые глаза, покрасневшие от слез.

— Господин, не хотите ли чашечку кофе? — Она говорила с сильным чешским акцентом.

— Нет, — сказал я, — спасибо.

Она подошла к криминалистам и репортерам.

— Кофе, — грустно повторила она, — господа, не хотите ли кофе? — Кухарка была полностью погружена в трагичность ситуации.

Чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся. Один из полицейских с подозрением разглядывал меня:

— Кто вы такой?

— Моя фамилия Хольден, — очень вежливо ответил я. Неприятности мне были не нужны, особенно с полицией.

— Вы здешний? — Он был утомлен, его левое веко слегка подергивалось, кожаная куртка была мокрая.

— Нет, — ответил я.

— А как вы сюда попали?

— Через дверь.

— Не хамите.

— Я и не думал, — ответил я поспешно. Все что угодно, только не неприятности с полицией. — Я действительно вошел через дверь. Мне приказали прибыть сюда, чтобы представиться.

— Представиться? В каком смысле?

— В качестве водителя. — Я попытался улыбнуться, но попытка не удалась. «Вот уж не повезло, — подумал я удрученно. Когда я получил письмо от секретаря этого Юлиуса Бруммера с предложением прийти и представиться ему, то подумал, что жизнь вновь дает мне шанс. Еще пять минут назад, когда я бежал под дождем, у меня было все в порядке. Сейчас же я ощущал холодное и липкое чувство страха, который преследовал меня всю жизнь…

— Документы у вас есть? — спросил полицейский. Он посмотрел на мои закатанные штанины, увидел старые носки и стоптанные ботинки, с которых на ковер скатывались капли дождя. Я протянул ему паспорт. — Вы гражданин Германии?

— В противном случае у меня бы не было немецкого паспорта.

— Оставьте этот тон, господин Хольден.

— Я ничего не сделал. Почему вы разговариваете со мной как с преступником?