Армандо Салинас - За годом год

— Этот? — спросил один из парней у Лукаса.

— Нет, не этот. Наш большой «форд».

В долине, куда спускалось шоссе, мерцали огоньки селений.

— Вон там Гуадаррама, — сказал Малыш, указывая рукой на одно из селений.

— А чего в ней особенного?

— Да такая же, как и все остальные, красивая.

— А мне больше нравится Серседилья. В Серседилье можно купаться, — сказал Хуан.

— Гуадаррама недурное местечко, там есть таверна с отличным вином. Я с Долорес не раз в ней обедал.

— А потом резвились в сосняке, да?

— Ну, это само собой. Время от времени подышать озончиком полезно, — ответил ему в тон Малыш.

Педро вытащил руки из карманов и стал греть их над костром. Потом медленно поднялся.

— Надо потушить огонь, нас могут заметить гвардейцы.

— Не трухай, парень, они гуляют только по шоссе.

— Это не страх, а предосторожность, — отпарировал Педро.

— Педро прав, лучше потушить, — поддержал его Малыш.

— Надо перекусить, я что-то проголодался.

— Ну, малый, ты своего не упустишь, — сказал Хуан, вынимая изо рта прутик.

— Я за свою жизнь так наголодался, что мне грех упускать, — ответил Педро, доставая из кармана наваху и пакет с едой.

— А холод-то какой!

— Август ветрячий — холод собачий.

— Если нам придется еще долго ждать, я околею, — сказал Лукас.

— Это у тебя не от холода, а от нервов, перед делом всегда дрожь прохватывает. Сперва со мной тоже такое случалось. Теперь ничего, привык. Чувствую себя спокойней священника, вкушающего утренний шоколад. Нервы ни к чему. Только мешают, — сказал Малыш, высыпая на костер пригоршни песка.

— И когда наконец придет этот чертов грузовик? — Хуан по-прежнему лежал на земле и нервно покусывал прутик.

Педро посмотрел на него:

— Придет, не беспокойся.

Спускалась ночь. По небосклону медленно взбиралась луна. Одна за другой зажигались звезды. С шоссе доносился гул моторов; машины преодолевали перевал.

— Сколько на твоих, Малыш? — спросил Лукас.

— Наверное, уже поздно, часов девять, — пробормотал Хуан.

Малыш отогнул рукав куртки, чтобы разглядеть циферблат. Он был светящийся, с римскими цифрами.

— Двадцать минут десятого, — сказал он.

— Хотите закурить? — предложил Лукас, доставая пачку «Буби». Он зажег сигарету.

— До одиннадцати по крайней мере делать абсолютно нечего. Я тебе говорил, Малыш, что мы придем очень быстро. Могли бы смотать в Гуадарраму, пропустить по маленькой. Подождали бы себе в таверне.

— Да. конечно, развалились бы за стойкой, и гвардейцы нас бы приметили. У тебя мозгов меньше, чем у комара, и видишь ты похуже, чем рыба через задний проход. А у гвардейцев такая привычка: увидел — запомнил на всю жизнь, — сказал Педро.

— А в тебе, парень, хитрости по самую маковку, — заметил Лукас.

— Поищи ее лучше у своего папаши, — отпарировал Педро.

— Знаешь что, Лукас, давай-ка я буду распоряжаться один и по-своему. До сих пор все шло нормально, да? И так будет всегда, если станете меня слушаться. Перво-наперво надо уметь обмозговать план. И иметь голову, чтобы выждать подходящий момент. А потом сделать все быстро, без шума — шито-крыто. Вспомни-ка лучше банду, где был твой брат. Ни у него, ни у других не было мозгов. Работали по-дурному. А так нельзя. Поэтому-то их и застукали, — пояснил Малыш.

— Эй, Хуан! Кажется, у тебя была бутылка коньяку в кармане? Неплохо бы сейчас глотнуть чуток, чтобы согреться, — сказал Педро. Он как раз прожевывал последний кусок.

Хуан мурлыкал какую-то песенку.

— Ты что, очень доволен?

Хуан пожал плечами.

— Когда испанец поет, значит, его довели или вот-вот доведут.

— Ладно, передай бутылку.

— Когда-нибудь я все же смотаюсь из этой поганой страны.

Хуан вытащил из кармана бутылку.

— Мы все об этом думаем. Говорят, в Америке можно здорово заработать, — вступил в разговор Лукас.

— Всюду одинаково, ребята. В Америке тоже не ахти как сладко. Я читал в книжках, и там голодают почем зря.

— Меня выгнали с работы, — вдруг сказал Педро.

— Нигде так не голодают, как в Испании. Даже когда работаешь, платят гроши. А раз плохо платят, значит, жрать нечего.

— Я в этом кое-что кумекаю, меня выгнали с работы.

— Я, наверное, тоже уеду. Да у меня никого и нет. Старик кормит червей. Его убили в самом конце войны. Старушка моя в богадельне. А брат уже умеет добывать себе на пропитание, — поведал всем Лукас.

— А за что тебя выгнали? — спросил Малыш у Педро.

— Однажды поцапался с хозяином бара. Хотел заставить меня мыть пол в пивнушке, будто я баба.