Армандо Салинас - За годом год

В глубине души Лусио считал, что отцовскую злость как рукой снимет, когда он увидит сына возвратившимся в родную деревню в голубой ливрее.

У Матиаса все сложилось удачно. Без особого труда устроился на работу, хотя, как признался в разговоре с хозяином магазина, умел лишь пахать землю да таскать мешки. Правда, ему пришлось согласиться на самое низкое жалованье и вдобавок трудиться все сверхурочное время, какое было положено продавцу бакалейного магазина на улице Фукар.

Матиас вместе с другим продавцом ночевал в помещении магазина. Выходной он получал через воскресенье: одно дежурил, одно отдыхал.

Вставали они очень рано, на рассвете. И пока Рамон, другой продавец, сметал пыль с полок, Матиас мыл полы. Работы у них было по горло: они прибирались, упаковывали товары, относили заказы в плетеной корзине, сгружали мешки. Ночь заставала их за новой работой: они поливали из лейки пол магазина и посыпали его опилками.

Мало-помалу с помощью хозяина Матиас выучился всем хитростям торгового ремесла: резко бросать гирю на весы, заворачивать товар в толстую бумагу и сбывать подпорченные продукты.

После ужина, когда хозяин уходил домой, оба продавца, если они не очень уставали в тот день, отправлялись погулять по кварталу.

Рамон был замкнутым, неразговорчивым человеком. Излюбленным его занятием было забраться в таверну на улице Леон и напиться там до бесчувствия.

— Неужели ты никогда не вспоминаешь родную деревню? — спрашивал он у Матиаса. — А я вот каждый день. В этом магазине я и солнца не вижу. Ты по крайней мере хоть разносишь заказы.

Изредка и Матиас испытывал тоску по родным краям. Вспоминал улицы, по которым гулял зимний ветер, низкий очаг и тюфяк, набитый маисовой соломой. Воскресные танцы на площади, беседы с девушками в темноте.

Но тоска его длилась недолго. Несмотря на тяжелый труд, он чувствовал себя теперь городским человеком. Образ родной деревни постепенно стирался в памяти, Матиас стал забывать даже имена односельчан. Его влекли к себе кафе, которые не закрывались всю ночь напролет, танцы в окрестностях города, проститутки.

— Ну что, пойдем сегодня поглядим на шлюх?

— Пойдем, — соглашался Рамон.

Они приходили на площадь Антона Мартина. Закурив, начинали глазеть на проституток в окнах Сарагосского бара.

— Вот эта хороша, да? — показывал Рамон на одну из женщин, ожидавших у стойки.

— Еще как хороша.

— Но такая штучка отхватит три дуро да еще за постель отдельно. Всего не меньше пяти дуро. И все за минутку. Лучше положить пять дуро под ботинок и полюбоваться этой бабой, а потом поднял ногу — и деньги целехоньки.

— Вон эту зовут Анхела, я ее знаю. Иногда она приходит к нам в магазин за покупками.

— Я тоже ее припоминаю.

Несколько дней спустя, прихватив накопленные чаевые, Матиас отправился в Сарагосский бар, чтобы поразвлечься с приглянувшейся ему проституткой. До этих пор он не знал женщин.

За год пребывания в магазине Матиас сделался совсем другим человеком. Купил синий костюм и белую сорочку. В свободные воскресенья, облачившись в свой новый костюм, он отправлялся на танцы вместе с другими продавцами бакалейных лавок и соседних магазинов. Матиаса стали тяготить однообразный труд и сверхурочная работа. Порой он цапался с хозяином.

— Почему тебе не поискать другого места? — как-то сказала ему молоденькая прислуга, делавшая покупки в их магазине. Он уже несколько раз гулял с ней.

— Если бы найти что-нибудь получше… — протянул Матиас.

— Хочешь, я могу поговорить с моим хозяином, он занимает большой пост в Трамвайной компании.

— Если найдешь мне хорошую работу, женюсь на тебе, — пошутил Матиас.

Вскоре он сделался вагоновожатым и стал постоянно гулять с помогшей ему девушкой. Он быстро привязался к ней, и они поженились. А через год у них родился Хоакин.

В Эскориале священник с семинаристами сошли с поезда. В Вильяльбе железнодорожный жандарм попросил пассажиров предъявить документы.

— Никак не найду, — забеспокоился отец девушки.

— Какой ты растяпа, не иначе как потерял, — вспылила жена.

— Причем тут рассеянность? — пожал плечами жандарм.

Девушка встала на сиденье и принялась рыться в чемоданах, которые лежали на полке.

— Вот они! — вдруг сказала она. Когда она усаживалась на место, у нее приподнялась юбка.

— Прикройся, дочка, — цыкнула мать.

Девушка покраснела. Она была без чулок.

Матиас накинулся на Лусио с расспросами о деревенских делах. Все сидели за большим столом в ожидании ужина. Мария внимательно прислушивалась к разговору, хлопоча и накрывая на стол.