Клаус Манн - Мефистофель. История одной карьеры

– Хватит! – обезьянничала она, скаля зубы. – Хватит – да, как бы не так! Хватит! Долгие годы ты из меня делал дикарку, а у меня вовсе не было к этому охоты! И вот, видите ли, захотел стать сильным мужчиной! Хватит! Да, хватит! Теперь я тебе не нужна. Может быть, потому, что теперь по всей стране так много лупят? Так что ты и без меня не останешься в накладе?! Ну негодяй же ты! Ну и подлый же негодяй!

Она закрыла лицо руками, тело ее тряслось от рыданий.

– О, я понимаю, почему твоя жена, эта Барбара, тебя не выдержала, – рыдала она. – Я ведь ее видела. Слишком жирно для тебя…

Хендрик уже дошел до двери. Купюра осталась на столе перед Джульеттой.

Но нет, так легко от принцессы Тебаб не отделаться, добром она не уйдет. Если она на этот раз уступит – она это хорошо поняла, – тогда ей его не видать, ее Хендрика, ее белого раба, ее господина, ее Гейнца, – у нее ведь никого, кроме него, нет. Когда он женился на этой Барбаре, Джульетта не растерялась, она знала, что он вернется к ней, к своей Черной Венере. Теперь дело обстоит иначе. Теперь речь идет о его карьере. Он отсылает ее в Париж. Но ее же звали Мартене, и ее отец стал бы видным национал-социалистом, не подхвати он тогда в Конго малярию…

Джульетта не хотела отступать. Но Хендрик был сильней. Он был в союзе с властью.

Бедная девушка беспокоила его какое-то время письмами и телефонными звонками. Потом поджидала возле театра.

Когда однажды после представления он покинул здание – благодаря счастливой случайности он был один, – она стояла тут как тут, в зеленых сапогах, короткой юбочке, с торчащей грудью и ужасно поблескивавшими зубами. Хендрик панически развел руками, будто прогоняя привидение. Одним прыжком он добежал до своего «мерседеса». Джульетта пронзительно захохотала ему вслед.

– Я еще приду! – кричала она, когда он уже сидел в машине. – Я буду приходить каждый вечер! – со страшной веселостью кричала она. Может быть, она сошла с ума от боли и разочарования? А может быть, просто напилась? Она захватила с собой красную плетку – знак своей связи с Хендриком Хефгеном.

Ужасающая сцена ни в коем случае не должна повториться. Хендрику больше ничего не остается, как обратиться с этим неловким делом к толстому покровителю, премьер-министру. Только он один может помочь. Правда, это рискованная игра: всемогущий может потерять терпение. Но нужны решительные меры, иначе скандал неминуем.

Хефген попросил аудиенции и, как уже было однажды, очень подробно исповедался. Генерал неожиданно обнаружил почти веселое понимание эротических экстравагантностей, которые довели его любимца до такой беды.

– Мы ведь все не ангелы, – говорил толстяк, добротой которого Хендрик на этот раз был искренно растроган. – Черномазая размахивает плеткой возле Государственного театра! – Премьер-министр смеялся от всего сердца. – Прекрасная история! Ну что ж нам теперь делать? Девушка должна исчезнуть, это уж как пить дать…

Хендрик, который вовсе не хотел того, чтобы принцессу Тебаб обязательно убили, тихо попросил:

– Но, надеюсь, ей не причинят зла?

Тут государственный деятель расшалился.

– Ну, ну, – погрозил он пальцем. – Кажется, вы и сейчас еще в зависимости от этой дамы! Я сам возьмусь за это дело! – добавил он по-отцовски.

В тот же день к несчастной дочери вождя явились два корректных, но неумолимых господина и сообщили ей, что она арестована. Принцесса Тебаб вскрикнула:

– За что?

Но оба господина сказали в один голос, тихо, но твердо, тоном, не терпящим возражений:

– Следуйте за нами!

Она только успела всхлипнуть:

– Я ничего плохого не делала!

Перед домом стояла закрытая машина. С ужасающей вежливостью господа предложили Джульетте в нее влезть. Во время поездки, длившейся довольно долго, она рыдала, требовала, чтобы ей сказали, куда ее везут. Ей не отвечали. Она стала кричать. Но тут же умолкла, почувствовав на своем плече твердую хватку спутника. Она поняла: все разговоры, все жалобы бесполезны, а крик может стоить ей жизни. Или все равно никакой надежды нет? Хендрик призвал против нее власть. Хендрик использовал безжалостную власть, чтобы убрать со своего пути беззащитную девушку… Почти ослепнув от ужаса, она уставилась в пустоту.

Последовали долгие дни молчанья – десять, четырнадцать или всего лишь шесть? Ее поместили в полутемной камере; она не знала, в каком доме эта камера. Никто ей не говорил, где она, и почему, и как долго ей придется тут сидеть. Она и не спрашивала. Три раза в день молчаливая женщина в голубом фартуке приносила ей немного поесть. Иногда Джульетта плакала. Но больше сидела неподвижно и смотрела в стену. Она ждала, что вот откроется дверь и кто-то явится и поведет ее в последний путь – к непонятной горькой избавительнице – смерти.