Мо Янь - Устал рождаться и умирать

С Цзефаном мы на дружеской ноге, и Кайфан должен бы быть мне вроде племянника, но мы с этим парнишкой едва знакомы — даже парой фраз ни разу не перебросились. Вполне возможно, у него против меня глубокое предубеждение. Ведь это я привёл Пан Чуньмяо в кабинет его отца, а с этого и началась вся последующая трагическая история. На самом деле, Кайфан, племянничек мой любезный, в жизни твоего отца могла возникнуть если не Пан Чуньмяо, то другая женщина. Давно хотелось сказать тебе это, да вот возможность никак не представляется.

Нет у нас с Кайфаном общения, поэтому о том, что у него творится в душе, приходится только догадываться.

Думаю, когда он надвинул на глаза козырёк и выбрался из толпы, в душе у него наверняка царило смятение. Давно ли Пан Фэнхуан была первой невестой, а Симэнь Хуань — первым женихом Гаоми? У одной мать главный начальник в уезде, а у другого отец — богатейший воротила. И сами народ вольный, и вели себя как богема, деньгами сорили, широкий круг друзей имели — просто Золотой Отрок и Яшмовая Дева, [300] Цзиньтун и Юйнюй — Золотой Отрок и Яшмовая Дева, популярные герои народных сказаний, спутники даосских святых, исполнители воли Нефритового Императора. сколько завистливых и ревнивых взглядов привлекали… И тут во мгновение ока высокопоставленной чиновницы и богатея не стало, богатство и привилегии обратились в прах. Некогда золотая молодёжь, они докатились до того, что показывают на улице за деньги дрессированную обезьяну. Как при таком разительном контрасте оправиться от тяжёлых переживаний!

Думаю, Кайфан по-прежнему был по уши влюблён в Фэнхуан, но хотя прежняя принцесса опустилась до уличной актрисы, и разрыв между ней и замначальника полицейского участка с его неограниченными перспективами громаден, в душе он не мог преодолеть чувства собственной неполноценности. То, что он бросил в миску обезьяны свою месячную зарплату вместе с компенсацией, можно было воспринимать как благодеяние стоящего выше; но язвительная насмешка Фэнхуан и Симэнь Хуаня говорила, что прежнее чувство превосходства у них осталось, и его, какого-то там полицейского с безобразным лицом, они ни во что не ставили. Это также полностью сводило на нет его уверенность в себе и смелость, с которыми он намеревался вырвать Фэнхуан из рук Симэнь Хуаня или выручить в этой тяжёлой ситуации. Поэтому ему ничего не оставалось, как только надвинуть козырёк на глаза, выбраться из толпы и скрыться.

Новость о том, что дочь Пан Канмэй и сын Симэнь Цзиньлуна выступают с дрессированной обезьяной, быстро разнеслась по городу, даже до деревни докатилась. Люди собирались на привокзальную площадь отовсюду. Что вело их туда, сказать трудно, но общий настрой был очевиден: ни стыда ни совести у вас, Пан Фэнхуан и Симэнь Хуань, два «золотка», будто все связи с прошлым порвали!.. Привокзальная площадь для вас будто заграница какая, чужая земля, и с людьми, что перед вами, вы, можно подумать, никогда не знались. Они старательно выступали, желая заработать, а в обступившей их толпе кто выкрикивал их имена, кто честил напропалую их родителей. Но они пропускали всё это мимо ушей, и на их лицах светились улыбки. Однако стоило кому-то позволить себе отпустить дерзость или непристойность в адрес Фэнхуан, могучий самец обезьяны молнией бросался на обидчика, норовя укусить.

Один из известных в прошлом «четырёх маленьких злыдней», Ван Железная Башка из восточного предместья, стал задирать Фэнхуан, помахивая двумя сотенными купюрами:

— Эй, тёлка, у тебя в носу колечко, а внизу что? Тоже колечко продето? А ну скинь штаны, братишка глянет, и эти бумажки твои.

Вслед за ним загалдели и его подручные:

— Во-во, скидывай давай, дай братве глянуть!

Фэнхуан не обращала на их непристойности ни малейшего внимания, лишь подтянула одной рукой цепочку, а движением другой, в которой держала тонкую длинную плеть, погнала обезьяну по кругу собирать деньги:

— Как вы слышали, почтенные, есть деньги, нет — не важно, сколько дадите, столько и хорошо. Нет денег, поддержите одобрением.

Симэнь Хуань, тоже с улыбкой на лице, размеренно и не сбиваясь, колотил в гонг.

— А ты, Симэнь Хуань, ублюдок, куда твой прежний гонор девался? Братка Тощего Юя погубил, ещё и этот должок за тобой. А ну быстро, скажи своей бабе, пусть спускает штаны, чтобы братва полюбовалась, а не то… — И вся компания за спиной Железной Башки завопила на все лады.

Обезьяна с миской в руке подошла вперевалочку к Железной Башке — одни утверждали, что видели, как Пан Фэнхуан поднатянула цепочку, другие говорили, что ничего такого не было, — отбросила миску за голову, резко подпрыгнула, забралась к Железной Башке на плечи — и ну царапаться и кусаться. Её верещание слилось с горестными воплями молодчика, а толпа бросилась врассыпную. Быстрее всех удрали его братки. Усмехаясь, Фэнхуан стащила с него обезьяну и пропела: